Ледяная княжна - [12]

Гвардеец помедлил, наслаждаясь моей беспомощностью. И этих мгновений хватило, чтобы собраться, прыгнуть в сторону, выхватить меч из ножен и принять стойку.

В зеленых глазах промелькнуло удивление. Гвардеец даже изобразил шутливый поклон к началу боя. Не принимает всерьез? Мне же проще.

Он оказался хорош. По-военному хорош. Без тайных приемов, скрытых техник. Отличный рубака. Сильный, быстрый.

И мне приходилось двигаться быстрее, чтобы успеть уйти в сторону от сверкающей смерти, принять лезвие на скользящий блок, отклонить от груди. Я держалась в глухой обороне, проклиная про себя и мох, пружинящий под ногами вместо надежной твердости пола, и собственную глупость, которая позволила ввязаться в драку. Рубашка взмокла, руки немели от нагрузок, а тело двигалось в заученном ритме.

Моя единственная возможность недолго выстоять против мужчины – это скорость.

Вот я и прыгала вокруг него сумасшедшей белкой. Ключевое слово – недолго. Скоро я спекусь, он подловит меня на неверном движении, и одной княжной на земле станет меньше.

Сбоку слышались азартные крики. Троица ожидаемо перешла в атаку, приканчивая оставшихся в живых гвардейцев. Только, чувствую, мне не продержаться до их подхода.

Я открылась. Грубо, намеренно. Профессионал бы не купился, но военных не учат такой тактике. Да и не нужна она в бою, когда вокруг столько мяса, что не до изысканной битвы.

Гвардеец рванулся вперед, стремясь быстрее прикончить надоедливого юнца. Я изогнулась, пропуская лезвие над собой. Шапка слетела вниз. Время замерло. Я увидела расширяющиеся от удивления зеленые глаза, затем в них появилось осознание боли, а мой меч уже торчал в его груди. Ему хватило сил отшатнуться, опуская лезвие прямо на меня. Я упала, уже в полете осознав, что ухожу недостаточно быстро, и боль обожгла бедро.

Мох пружинит, и падать мягко. Я понимала, что надо встать, добить, что противник, может, только ранен и не собирается подыхать, хоть и выглядит паршиво с побелевшим лицом и торчащим из груди мечом. Но меня будто разбил паралич. Рука только сейчас осознала, что есть большая разница воткнуть меч в манекен, наполненный деревянной стружкой, или в живого человека, плоть которого под ударом сопротивляется совсем по-другому, чем сухая стружка.

Я с ужасом увидела, как он качается, пытаясь удержаться на ногах, а в зеленых глазах уже появляется предсмертная пелена. У меня внутри все сжалось от спазма. Я убила. Только что своими руками зарезала живого человека. Как свинью, как кролика. Раз, и…

Гвардеец медленно повернул голову, нашел меня взглядом, и что-то страшное мелькнуло в его глазах. Он сплюнул кровь и произнес так тихо, что я скорее угадала по губам, чем услышала:

– Ведьма!

Зря он так… прямо. Куда-то исчезли мысли о совершенном убийстве. Я встала и без содрогания вытащила свой ведьминский меч из его поганой груди. Гвардеец дернулся от боли, в его глазах мелькнула ненависть, а затем он мешком осел на мох и затих уже навсегда.

И сразу стало тихо. Нет, вокруг было полно звуков, я слышала горячий шепот ребенка, успокаивающие ответы взрослого, тяжелое предсмертное дыхание раненого, и чавкающий звук лезвия, обрывающий эти хрипы. Но звуков боя больше не было. Лес постепенно оживал, и на сосне робко пробовала первые ноты пичужка.

Я бросила взгляд в сторону холма.

Мужчина стоял в положенных по протоколу трех метрах, словно мы не на залитом кровью холме, а на светском балу. Два незнакомых человека, не представленных друг другу.

– Вы прекрасно сражаетесь… госпожа. – Он колебался лишь мгновение, но не ошибся.

Его лицо не показалось мне знакомым. Седые виски, тяжелый взгляд. Младший аристократ, служащий мечом более знатному родственнику? Бастард?

Какая разница. Мы посреди леса, только что уничтожили отряд гвардейцев, что само по себе тянет на приличный срок или сразу на смертную казнь. Я в бегах, они тоже.

Поискала взглядом трилби.

– Ваша? – Он протянул мне зеленую шляпу.

Поблагодарила кивком.

По ноге потекло что-то теплое. Кровь. Надо перевязать, но чем? Положила ладонь на рану, ощупала. Уф… неглубоко. Рассечена кожа, мягкие ткани, но ничего серьезного не задето. Отняла ладонь – вся в крови.

– Вы ранены?

Как будто это не заметно.

– Возьмите. – Мужчина протянул шейный платок – белый и довольно чистый. – Я надел его сегодня утром, – подтвердил он мои надежды на чистоту ткани. Подошел, подавая платок.

Я взяла. Затянула потуже, перекрывая кровоток. Нога пока не болела, но, как только шок пройдет, меня ждет масса «приятных» ощущений.

– Дядя Пьетро! – С холма бегом спускался мальчишка. Льняные кудри развевались на бегу, на детском личике, слишком серьезном для малыша, выражение тревоги.

Он, естественно, обернулся, а я… Быстро подобрала револьвер, сунула за пояс и, прихрамывая, зашагала прочь.

– Госпожа! – Оклик застиг меня метрах в пяти от поляны.

Я оглянулась.

Он поклонился, и мне опять представился прием, зал, наполненный свечами, драгоценностями, бальными платьями и костюмами.

– Я ваш должник.

Его взгляд сказал многое. Я могу остаться, если захочу. Они не будут против моей компании и даже рады лишнему мечу, но настаивать не станут.