Ледовые пираты - [39]

— Я хочу его видеть, — сказала она тихо. — И поговорить с ним.

— С этим дикарем? — Джустиниано приложил палец к губам и медленно покачал головой. — Этого я не допущу. Он может применить силу.

— Он уже однажды применил ее — когда спас меня! — Мательда передвинула поочередно две фигурки. До победы оставался всего один ход. — Именно он принес меня сюда той ночью, ты помнишь?

— Как я могу забыть то страшное зрелище? Моя дочь на плече дикаря! Одна из его рук покоилась на твоей… твоей… В общем, он приволок тебя сюда, как кусок мяса. — Джустиниано прокашлялся. — Ты же понимаешь, что образцом для нас является великая культура римлян, — сказал дож.

Мательда знала каждое слово, которое последует за этим. Римская империя — любимая тема отца.

— А для римлян, — продолжал Джустиниано, — каждый, кто жил вне города, был животным. Чем дальше от города он находился, тем хуже. — На его лице появилась натянутая улыбка. — Ты знаешь, откуда родом эти чужестранцы и как они попали сюда? Они с Севера. Это мне сказал сам Альрик. Представь себе — из такой местности на свете, которая не удостоилась внимания даже могущественной Imperium Romanum. Кто эти бестии из лесов, непредсказуемые и опасные? И к такому дикарю я должен отпустить свою дочь? Никогда!

Джустиниано с шумом сдвинул фигуры в центр, нарушив победное положение Мательды в трисе. Теперь он мог выиграть партию.

— В какую тюрьму ты приказал его посадить? — просто спросила она.

— Ты будешь держаться от него подальше!

Рука Мательды нерешительно застыла над игровой доской. Было очевидно, что любой ее ход вел к проигрышу.

— В какую, отец?

Ей было все равно, что она будет делать потом, она надеялась на удачу.

— Я скажу тебе, — ответил дож, — лишь потому, что ты никогда не осмелишься отправиться туда. Заложник влачит свои дни в Яме страха. Среди насекомых этот варвар определенно чувствует себя как дома! — Джустиниано сделал свой последний ход — весьма глупый.

— Смотри-ка, ты выиграла, — заявил он с деланым сожалением.

Мательда с удивлением уставилась на игровую доску. Она смирилась бы с поражением. Но то, что отец дал ей выиграть, как ребенку, чтобы не плакал, хотя Виктория явно склонялась в его сторону, было уже чересчур. Горький привкус унижения появился на языке.

Одним прыжком она поднялась и сбросила доску триса со стола. Игровые фигурки запрыгали по сторонам, словно семейство мышей, в гости к которым пожаловала кошка. Мательда выбежала из помещения.

— Твоя мать тоже не любила проигрывать! — донеслось до нее из комнаты.

Ужас навевал уже сам вход в подземелье — темный и мрачный прямоугольник в деревянном полу, усеянном голубиным пометом. Этой ямой матери пугали своих непослушных детей, а мужья угрожали своим сварливым женам. Но вряд ли кто-нибудь из них знал, о чем говорит.

Мательда стояла у входа в старую башню и смотрела вниз, в пропасть, которой все так боялись. В башне не было ничего, кроме свернутого каната с узлами, прикрепленного к стене.

— Это та лестница, по которой вы спускаетесь к пленникам?

— Я туда не спускаюсь, — ответил сторож, помедлив с ответом. — По канату туда спускаются узники. А вот выйти оттуда большинству из них не удается.

Мательда внимательно посмотрела на сторожа. Это был крепкий мужчина с широкими скулами. Она ожидала, что увидит какое-нибудь неухоженное чудовище, но и его одежда, и борода были безукоризненными, пусть и выглядел он небогато.

— Почему большинство из них не могут выбраться наружу? — Мательда не могла отвести свой взгляд. Спуск в эту Яму страха вызывал у нее ужас, но одновременно этот черный прямоугольник мистическим образом притягивал ее.

Сторож что-то жевал, его чавканье отражалось эхом от заплесневелых стен башни.

— Большинство пленников умирают там, внизу. От укусов крыс, от голода, или просто убивают друг друга.

— Но разве тюремное наказание не заканчивается через пару недель или месяцев?

Сторож задумчиво кивнул.

— Ну, говорите же! Я дочка дожа, вы должны повиноваться мне.

— Да ладно, девочка! — фыркнул он. — Дочка дожа! Не будь ты ею, я бы тебя давно уже прогнал.

«Или сделал что-то похуже», — подумалось Мательде.

— Говорите, — надавила она, — или я попрошу своего отца уволить вас с этой должности.

Жевательные движения челюстей наконец прекратились, в маленьких глазках появился блеск.

— Пленники слабеют день ото дня. Понимаешь ли ты, дитя? Когда срок наказания истекает, я опускаю канат вниз, чтобы узник мог по нему подняться. Но у большинства на это уже не хватает сил!

От этого кошмара Мательда изменилась в лице.

— И вы не помогаете этим бедным душам?

Он покачал головой.

— Я ведь уже сказал, вниз не спускаюсь. Слишком опасно. Пленники разорвали бы меня и съели.

Она подошла на шаг ближе к яме:

— Сколько людей сейчас там, внизу?

— Двое, — ответил сторож. — Фортунато, старый игрок на лютне, а заодно и карманный вор. Когда-нибудь это должно было с ним случиться. И какой-то молодой крепкий парень. Со странным именем.

Это мог быть только Бьор. Мательда приблизилась к яме еще на пару шагов. Та, казалось, до краев была наполнена тьмой и ужасом.

— Опустите канат вниз, чтобы молодой пленник мог подняться наверх, — сказала она умоляюще.