Ледовые пираты - [19]
Казалось, найти письмо здесь было невозможно. Все старательные поиски Рустико — между сараями для дров, переносными каретами и кустами — были напрасны. Он становился все нетерпеливее и в конце концов стал метаться по кругу, топча грязь своей обувью. Мательда подняла взгляд вверх, на стену, чтобы сориентироваться, и нашла окно, из которого она выбросила письмо. Рустико действительно искал в нужном месте, однако безуспешно.
Уже решив, что письмо мог поднять кто-то из посторонних, проходящих мимо, она вдруг заметила какой-то лист пергамента под копытом вороного. Мательда опустилась на колени рядом с лошадью, провела рукой вдоль ее передней ноги и нащупала лодыжку. Животному такие прикосновения, очевидно, были уже знакомы — ему ведь не раз чистили копыта. Конь поддался легкому нажатию руки человека и охотно поднял ногу. К прибитой железными гвоздями подкове и правда приклеилось письмо, все в грязи. Мательда осторожно высвободила свою находку, отпустила лодыжку коня и ласково похлопала его по боку. До ее слуха все еще доносились ругательства Рустико, а она уже рассматривала внешнюю сторону послания. Это был элегантный и умелый почерк. Мательда, потрогав пергамент на ощупь, почувствовала его тонкие прожилки. Это письмо было явно из благородного дома, она должна узнать, что там, внутри…
Как вдруг чья-то ловкая рука вырвала пергамент из ее рук.
— Мне следовало бы убить тебя сей же час на месте, — прошипел Рустико. Его лицо показалось над кустом бузины. Раздвинув ветки одной рукой, он, словно лесной дух, просунул голову между ветвями. Его глаза сверкали диким, сумасшедшим блеском. Мательда отпрянула назад, споткнувшись и чуть не упав в грязь, но спина лошади удержала ее.
— Отдайте письмо, — произнесла она твердым голосом.
Ей казалось, внутри все окаменело от страха. Она стала судорожно оглядываться по сторонам, однако вблизи не было никого, кто бы мог ей помочь. Понимая это, Рустико с угрозами стал продираться к ней через куст бузины и уже протянул руку, ту самую руку, на которой блестел изумруд. Его пальцы касались ее груди, только куст удерживал Рустико на расстоянии.
Вдруг конь замотал головой и фыркнул. Приближались чьи-то шаги. Это, с треском ступая по замерзшим лужам, возвращался всадник.
Лицо Рустико исказилось до такой степени, что стало похожим на страшную маску.
— Ты натворила достаточно бед, — процедил он сквозь зубы. — Скоро твое тело будет нести течением по каналам, и рыбы будут целовать твои холодные губы.
С этими словами он отпрянул назад, и ветви с шумом сомкнулись за ним.
— С вами все в порядке? Вы выглядите очень испуганно, — спросил оказавшийся рядом с Мательдой молодой венет в коричневой шерстяной накидке. Его лицо выражало беспокойство. Он был ее возраста, с острой бородкой и светлыми волосами, недавно смазанными сливочным маслом… Мательда увидела меч, висевший у него на поясе, и мысли завертелись у нее в голове: «Может, рассказать ему, что один злодей покушался на мою жизнь, и попросить о защите?..»
— Мне так хорошо, — потрепала она вороного по холке, — как может быть хорошо простой девушке, которая только что увидела самого красивого на свете коня. Вы счастливчик, что можете ездить верхом на таком животном.
Венет смущенно улыбнулся и поклонился ей.
— Да, мне действительно повезло, но по-настоящему осчастливили меня ваши слова.
В глазах обладателя меча появился блеск, который был чем-то похож на блеск в глазах Рустико.
Мательда отступила на несколько шагов назад. Едва она успела отделаться от потенциального убийцы, как тут же какой-то поклонник принялся ухлестывать за ней.
— Вы, наверное, дочка дожа? Я слышал, что она необыкновенная красавица.
Но Мательда почти не слушала его, она смотрела вперед — там, пробравшись по грязи вдоль каменной стены дворца, за углом исчез Рустико. А вместе с ним исчезло и письмо.
— Нет-нет, — сказала она всаднику, — конечно нет. Дочка дожа — скажете еще! Моя мать была простой солеваркой.
И это было правдой.
Она притворно хихикнула и прикрыла рот рукой. Пора было избавляться от этого молодого человека. Пока он отнимал у нее время, Рустико с письмом — уже за всеми мостами.
— Скажите же мне ваше имя, принцесса солеварни, — не унимался всадник.
— Эстрелла, — сказала она. Это было имя ее матери.
Мательда совсем уже собралась развернуться и уйти. Однако последовавшие за этим слова молодого человека заставили ее застыть на месте:
— Я Элиас, племянник трибуна Бонуса из Маламокко. Я только что приехал сюда, в Риво Альто, из Аахена, чтобы проведать моих обоих дядей — Рустико и Бонуса. Мне сказали, что Рустико как раз находится у дожа. Однако, когда я стал искать его в замке, то узнал, что он только что отправился домой. Может быть, вы его видели?
В этот момент Мательде больше всего захотелось убежать и скрыться во дворце. Но она подавила в себе этот порыв. Неужели трибуны уже раскинули свои сети над всем городом? Создавалось впечатление, что в каждом углу сидит в засаде один из их агентов.
Она уставилась на свои ноги, чтобы Элиас не заметил ее испуганного взгляда. От длительного стояния ее туфельки почти утонули в грязи: коричневая жижа вот-вот могла сомкнуться над блестящими вышитыми украшениями. У Мательды появилось чувство, что она тонет в болоте заговоров.
Удивительный подарок приготовил правитель Востока Карлу Великому – слона. Верный посланник по имени Исаак берется доставить его. Но, прибыв в Павию, узнает, что императора там уже нет, а внуку правителя угрожает смерть. Исаак спасает ребенка и берет с собой на поиски Карла. Враги тенью преследуют их, но Исаак полон мужества и решимости. Ведь сама Любовь ведет его по пути, где опасность подстерегает на каждом шагу…
Повесть рассказывает о том, как жили в Восточной Европе в бронзовом веке (VI–V вв. до н. э.). Для детей среднего школьного возраста.
К концу переезда погода значительно испортилась. Ветер завывал в вантах; море стало бурным, корабль трещал, с трудом пробираясь среди седых бурных волн. Выкрики лотового почти не прекращались, так как мы всё время шли между песчаных отмелей. Около девяти утра я при свете зимнего солнца, выглянувшего после шквала с градом, впервые увидел Голландию -- длинные ряды мельниц с вертящимися по ветру крыльями. Я в первый раз видел эти древние оригинальные сооружения, вселявшие в меня сознание того, что я наконец путешествую за границей и снова вижу новый мир и новую жизнь.
Евангелие от Христа. Манускрипт, который сам Учитель передал императору Клавдию, инсценировавшему собственное отравление и добровольно устранившемуся от власти. Текст, кардинальным образом отличающийся от остальных Евангелий… Древняя еретическая легенда? Или подлинный документ, способный в корне изменить представления о возникновении христианства? Археолог Джек Ховард уверен: Евангелие от Христа существует. Более того, он обладает информацией, способной привести его к загадочной рукописи. Однако по пятам за Джеком и его коллегой Костасом следуют люди из таинственной организации, созданной еще святым Павлом для борьбы с ересью.
Андрей Петрович по просьбе своего учителя, профессора-историка Богданóвича Г.Н., приезжает в его родовое «гнездо», усадьбу в Ленинградской области, где теперь краеведческий музей. Ему предстоит познакомиться с последними научными записками учителя, в которых тот увязывает библейскую легенду об апостоле Павле и змее с тайной крушения Византии. В семье Богданóвичей уже более двухсот лет хранится часть древнего Пергамента с сакральным, мистическим смыслом. Хранится и другой документ, оставленный предком профессора, моряком из флотилии Ушакова времён императора Павла I.
Путешествие графов дю Нор (Северных) в Венецию в 1782 году и празднования, устроенные в их честь – исторический факт. Этот эпизод встречается во всех книгах по венецианской истории.Джакомо Казанова жил в то время в Венеции. Доносы, адресованные им инквизиторам, сегодня хранятся в венецианском государственном архиве. Его быт и состояние того периода представлены в письмах, написанных ему его последней венецианской спутницей Франческой Бускини после его второго изгнания (письма опубликованы).Известно также, что Казанова побывал в России в 1765 году и познакомился с юным цесаревичем в Санкт-Петербурге (этот эпизод описан в его мемуарах «История моей жизни»)