Ледовое побоище и другие «мифы» русской истории - [86]
Гиль поехал в Кремль очень быстро, как только позволяла дорога.
У Серпуховских ворот Владимир Ильич забеспокоился.
— Страшно горит рука, — сказал он, — нельзя ли посмотреть, что с рукой?..
Сопровождавшие Владимира Ильича товарищи, увидев на рукаве рубашки кровавое пятно, предложили заехать на Большую Полянку, в Иверскую общину — для перевязки.
— Нигде не останавливаться, — решительно ответил Владимир Ильич. — Ехать прямо в Кремль.
В пути Гиль несколько раз оглядывался на Владимира Ильича. С половины дороги он откинулся всем туловищем на спинку сиденья. Не стонал, не издавал ни одного звука. Только лицо его становилось все бледнее и бледнее. Сафронов слегка поддерживал Владимира Ильича там, где дорога оказывалась особенно тряской.
Въехали в Троицкие ворота Кремля. Гиль не остановился, а только крикнул часовым: «Ленин!» И повернул к зданию Совнаркома. Чтобы не привлекать внимание прохожих у парадного подъезда, он оставил машину у боковых дверей, за аркой. Полуторный и Сафронов помогли выйти Владимиру Ильичу из автомобиля. Гиль обратился к нему:
— Мы вас внесем, Владимир Ильич…
Ленин наотрез отказался. Гиль, Полуторный и Сафронов стали просить и убеждать его, что ему трудно и вредно двигаться, особенно подниматься по лестнице. Никакие уговоры не помогли. Владимир Ильич твердо сказал:
— Я пойду сам. — И, обращаясь к Гилю, прибавил: — Снимите пиджак, так мне будет легче идти».
Из справки С.К Гиля от 31 октября 1960 года: «Дана в том, что я, ГИЛЬ СТЕПАН КАЗИМИРОВИЧ, 1888 года рождения, проживающий в г. Москве, по Измайловскому бульвару, дом 9, кв.24, много лет работавший шофером на автомашине Владимира Ильича Ленина, подтверждаю тот факт, что 30 августа 1918 года, когда Владимир Ильич был ранен на заводе Михельсона (ныне завод им. Владимира Ильича) эсеркой Каплан, то тов. Сафронов Андрей Андреевич, 1893 года рождения, проживающий в настоящее время в г. Москве, по Мытной улице, дом 23, корпус 9, кв. 398, поднял в машину раненого Владимира Ильича, оказал ему первую медицинскую помощь и сопровождал его в Кремль, где помог Владимиру Ильичу выйти из автомашины и дойти до квартиры.
Текст справки и подпись руки С.К. Гиля заверена Государственным нотариусом Алексеевым: реестр N 2-11629».
В неизданных воспоминаниях, хранящихся в семье Сафроновых, Андрей Андреевич писал: «Когда мы ехали по тряской мостовой, Владимир Ильич кашлял и сплевывал кровь. Тогда я стал осматривать Владимира Ильича и нашел над правой лопаткой другое ранение, но выходного отверстия не было. Мне стало страшно. Я понял всю серьезность положения и я стал просить шофера, чтобы он заехал в первую попавшуюся больницу, но он категорически отказался и поехал в Кремль.
За время пути от Замоскворечья до Кремля по тряской дороге Владимир Ильич не издал ни одного стона и слова жалобы на боль. Я был поражен огромной силой его воли, так мужественно переносившим тяжелое ранение.
Когда мы подъезжали к квартире, я сказал Владимиру Ильичу, что пойду за носилками, но он ответил, что носилки не нужны.
— Потихоньку дойдем.
На лестнице Владимира Ильича и сопровождавших его товарищей встретила Мария Ильинична.
— Что случилось? — испуганно спросила она.
— Успокойся, Маняша, ничего особенного. Немного ранен в руку…
Мария Ильинична в недоумении смотрела то на Гиля, то на незнакомых ей Полуторного и Сафронова, то на Владимира Ильича без пиджака и с перевязанной рукой».
М.И. Ульянова: «С нетерпением караулю… возвращение знакомой машины. Вот, наконец, она несется как-то особенно быстро. Но что это? Шофер соскакивает и открывает дверцы. Этого никогда раньше не бывало. Ильича выводят из автомобиля какие-то незнакомые люди. Он без пальто и без пиджака, идет, опираясь на товарищей. Бегу вниз по лестнице и встречаю их уже поднимающимися наверх. Ильич очень бледен, но идет сам, поддерживаемый с двух сторон. Сзади них — шофер Гиль. На мой вопрос Ильич успокаивающе отвечает, что ранен только в руку, легко; бегу отворять двери, приготовлять постель».
Г.Я. Лозгачев-Елизаров: «Владимир Ильич нашел еще в себе столько самообладания… и сам, почти без посторонней помощи, поднялся домой по лестнице на самый верх».
С.К. Гиль: «Мы провели Владимира Ильича прямо в спальню и положили на кровать.
Мария Ильинична очень тревожилась.
— Звоните скорей! Скорей! — просила она меня. Владимир Ильич приоткрыл глаза и спокойно сказал:
— Успокойтесь, ничего особенного… Немного ранен в руку».
С.К. Гиль: «Владимир Ильич открыл глаза, болезненно посмотрел вокруг и сказал:
— Больно. Сердцу больно…
Винокуров и Бонч-Бруевич постарались успокоить Ильича:
— Сердце ваше не затронуто. Раны видны на руке и только. Это отраженная нервная боль.
— Раны видны?.. На руке?
— Да».
С.К. Гиль: «Мария Ильинична обратилась ко мне с просьбой сообщить Надежде Константиновне о несчастье как можно осторожней. Надежда Константиновна была в Народном комиссариате просвещения и ничего еще не знала. Когда я спускался во двор, меня догнал кто-то из Совета Народных Комиссаров, чтобы вместе идти предупредить Надежду Константиновну.
