Ледовое побоище и другие «мифы» русской истории - [72]

Современных мифотворцев раздражает скептицизм археологов, не способных своими методами подтвердить истинность поединка Пересвета с Челубеем и побиения части татар ангелами, поскольку неофиты с трудом понимают разницу между каноническими текстами и средневековой художественной литературой. Археологи иронизируют над сомнительными легендами и сыплют соль на раны неофитов. Священство смиренно служит, где закажут и когда попросят, не вступая в споры по частностям.

Научное, мифологическое и сакральное мировоззрения переплетаются в сознании современного человека, подпитываемые разноголосицей различных экспедиций, товариществ и редколлегий. Но, судя по практическим делам, мифотворцы более чем кто-либо заявляют о своей монополии на истину.

Три позиции, то есть три отношения к Куликову полю, можно выразить тремя краткими формулами.

Научная: будем копать дальше, расширяя круг поисков. В конце концов, нам важна любая информация о любой эпохе.

Мифотворческая: пока есть возможность выпрашивать деньги на памятники, празднества и издания — будем выпрашивать.

Сакральная: останки павших на Куликовом поле — это святые мощи, а они не открываются по человеческому произволению. Значит, время еще не пришло…

Празднование 500-летия Куликовской битвы на Красном Холме. 8 сентября 1880 г.

Но поделить права на Куликово поле невозможно. Это общая история государства и Церкви, крестьян и оружейников, готовящего диссертацию молодого историка и полуграмотной бабушки, пришедшей на панихиду из ближней деревни. И вот до тех пор, пока единственная, то есть Божья, правда о битве не открыта нам во всей ее полноте, Куликово поле продолжает оставаться общей загадкой, высвечивающей наши слабости и заблуждения. В сущности, мы спорим не о Куликовом поле, а о самих себе»[172].

Крестовый поход Ивана III на неверных Новгорода (1471 г.)

«Пошел великий князь Иван на этих отступников. Ибо хотя и христианами назывались они, по делам своим были хуже неверных; всегда изменяли они крестному целованию, преступая его, но и хуже того стали сходить с ума, как уже прежде написал: ибо пятьсот лет и четыре года после крещения были под властью великих князей русских православных, теперь же, в последнее время, за двадцать лет до окончания седьмой тысячи лет, захотели отойти к католическому королю, и архиепископа своего поставить от его митрополита Григория, католика, хотя князь великий посылал к ним, чтобы отказались от такого замысла. Так же и митрополит Филипп не раз предостерегал их, поучая, будто отец детей своих, по господню слову, как сказано в Евангелии: «Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним; и если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего; если же не послушает, возьми с собою двух или трех, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое твое слово. Если же и тех не послушает, скажи церкви; если же и церкви слушать не станет, то да будет он тебе, как язычник и мытарь». Но нет, люди новгородские всему тому не внимали, но свое зломыслие учиняли; так не хуже ли они иноверных? Ведь неверные никогда не знали бога, не получили ни от кого правой веры, прежних своих обычаев идолопоклонства держась, эти же долгие годы пребывали в христианстве и под конец стали отступать в католичество. Вот и пошел на них князь великий не как на христиан, но как на язычников и на отступников от правой веры.

Братья же великого князя все со многими людьми, каждый из своей вотчины, пошли разными дорогами к Новгороду, пленяя, и пожигая, и людей в полон уводя; так же и князя великого воеводы то же творили, каждый там, на какое место послан. Ранее посланные же воеводы великого князя, князь Данил о Дмитриевич Холмский и Федор Давидович, идя по новгородским пределам, где им приказано было, распустили воинов своих в разные стороны жечь, и пленить, и в полон вести, и казнить без милости жителей за их неповиновение своему государю великому князю. Когда же дошли воеводы те до Руссы, захватили и пожгли они город; захватили полон и, спалив все вокруг, направились к Новгороду, к реке Шелони…»

В войске Ивана III важное место занимали татарские войска Данияра.

И начали они биться, и погнали новгородцы москвичей за Шелонь-реку, но ударил на новгородцев засадный татарский полк, и погибло новгородцев много, а иные побежали, а других похватали, а прочих в плен увели и много зла причинили; и все то случилось до приезда великого князя.

Новгородцев было 40 000.

Полки же великого князя погнали их, разя и рубя.

12 000 погибло на месте, 2000 взято в плен, большая часть остальных погибла в болотах и лесах.

Тем же годом князь великий, идя к Новгороду, послал в Поле Никиту Беклемишева искать царевича Муртазу, Мустафина сына, чтобы позвать его к себе на службу. Никита встретил его в Поле, и переманил на службу к великому князю, и пришел с ним к сыну великого князя в Москву еще до возвращения великого князя из Новгорода.

Странный поход московского князя с татарами против христиан-новгородцев.

Хотя раз они католики, то понятно, почему татары для Русской церкви гораздо ближе.

Но…

Карамзин Н.М.: «Король Магнус, легкомысленный, надменный, вздумал загладить грехи своего нескромного сластолюбия, услужить папе и прославиться подвигом благочестивым; собрал в Стокгольме государственный совет и предложил ему силою обратить россиян в латинскую Веру, требуя людей и денег. Сие намерение казалось совету достохвальным; но Швеция, истощенная корыстолюбием духовенства, могла только дать людей Магнусу. Король дерзнул прикоснуться к церковным сокровищам, или доходам Св. Петра; презрел неудовольствие епископов и нанял многих немецких воинов. Король с войском многочисленным приплыв (в 1348 г.) к острову Березовому, или Биорку, послал объявить новгородцам, чтобы они избрали русских философов для прения со шведскими о Вере и приняли латинскую, если она будет найдена лучшею, или готовились воевать с ним. Архиепископ Василий, посадник, все чиновники и граждане, изумленные таким предложением, благоразумно ответствовали: «Ежели король хочет знать, какая Вера лучше, греческая или римская, то может для состязания отправить людей ученых к патриарху цареградскому: ибо мы приняли Закон от греков и не намерены входить в суетные споры. Когда же Новгород чем-нибудь оскорбил шведов, то Магнус да объявит свои неудовольствии нашим послам». Боярин Козма Твердиславич поехал для свидания с королем; но Магнус сказал ему, что он, не имея никаких причин к неудовольствию, желает только обратить россиян на путь душевного спасения, добровольно или оружием. Война началась.