Ледокол 2 - [26]

23 ноября 1940 г. Гитлер в беседе с болгарским посланником в Германии заявил: «Русская армия вряд ли существует, кроме как по названию».

В то же время Гальдер пытался закладывать фундамент в основание легенды о том, что Советский Союз якобы готовит нападение на Германию. Тайные приготовления генерал подкреплял «страшными сообщениями» с Востока о будто бы происходящей подготовке к агрессии. Начальнику генерального штаба был на руку любой сценарий военной угрозы, который, как казалось, мог бы оправдать разрыв пакта о ненападении между Германией и СССР. Недаром Гитлер провозглашал: «Договоры соблюдаются… только до тех пор, пока они целесообразны».

Информацию о том, что об агрессии со стороны Советского Союза не может быть и речи, Гитлер и его «политбюро» не желали и слушать.

Отдел штаб-квартиры вермахта «Иностранные армии на Востоке» предупреждал:

«Советскому Союзу на годы, если не на десятилетия вперед, нужны возможности спокойного строительства. Его внешняя политика определяется волей к нейтралитету и к избежанию конфликта…». [98]

Из немецкого посольства в Москве дипломаты сообщали: Советский Союз «ни в коем случае не решит начать агрессивную войну».

Посол Германии в СССР граф фон Шуленбург в беседе с Гитлером категорически оспаривал агрессивные намерения СССР.

Отдел «Иностранные армии на Востоке» 20 мая 1941 г. подчеркивал, что советское наступление невероятно ни с военной, ни с политической точки зрения.

Тем не менее нацеленная на подготовку нападения на Советский Союз немецкая военная машина требовала все новых сообщений о якобы предстоящей советской агрессии. Приближенные Гитлера генералы Кейтель и Йодль снабжали служащих министерства иностранных дел драматически нарастающими сообщениями о «русских провокациях» и продвижении советских войск, которое представлялось как «приготовления к наступательным мероприятиям широких масштабов».

Кейтель сообщал правительству рейха, что массированное сосредоточение советских войск, «соединенное с волей к уничтожению Германии, прививаемой в Красной Армии», указывает на непосредственно предстоящее нападение. 20 июня 1941 года он заявил, что безопасность рейха требует «немедленной ликвидации этой угрозы».

Позже в ходе застольных разговоров со своими приближенными Гитлер дал понять, что ни о какой угрозе 22 июня 1941 года не было и речи. Он нанес удар, потому что полагал, что «в следующие 10 лет… в СССР возникнет группа промышленных центров, которые сделают его неуязвимым и дадут Советам прямо-таки невообразимое вооружение». Лучшего свидетеля обвинения в вопросе о развязывании агрессивной войны против Советского Союза трудно себе представить. [100]

* * *

Поклонник Резуна историк Данилов пишет:

«Конечно же, не может быть и речи о виновности СССР в развязывании войны с Германией, тем более второй мировой войны. Однако у Гитлера был повод преподнести свою агрессию против нашей Родины как превентивные меры на якобы готовящуюся агрессию против Германии» (См. «Независимое военное обозрение», 1998, № 2).

При этом он в упор не замечает, что даже упоминания о каких-то «поводах» чаще всего используются для того, чтобы оправдать фашистскую Германию и обвинить Советский Союз.

В действительности все документы, исторические факты и логика развития событий того времени полностью опровергают утверждения о том, что нацисты были вынуждены начать войну.

Во-первых, Гитлер и военное командование Германии не ждали никакого нападения со стороны СССР. Гитлер на секретном совещании в узком кругу руководящего состава вермахта 14 августа 1939 г. заявил, что «Россия не собирается таскать каштаны из огня для Англии и уклонится от войны».

31 июля 1940 года в баварском горном дворце Бергхоф на совещании вооруженных сил Германии Гитлер в своем выступлении обосновал цели и задачи предстоящей стратегической операции на Востоке:

«Надежда Англии – Россия и Америка. Если надежда на Россию исчезнет, то Америка также отпадет от Англии. Россия должна быть ликвидирована. Срок – весна 1941 года. Чем скорее мы разобьем Россию, тем лучше . Операция только тогда будет иметь смысл, если мы одним стремительным ударом разгромим государство… Лучше всего [101] было бы напасть на СССР еще в 1940 году, но нужно хорошо подготовиться. Кроме того, обстановка зимой опасна».

В этот же день генерал Гальдер, начальник генштаба германских сухопутных войск, записывает первые исходные данные о плане нападения:

«Начало (военной кампании) – май 1941 г. Продолжительность операции 5 месяцев. Было бы лучше начать в этом году, однако это не подходит, т. к. осуществить операцию надо одним ударом. Цель – уничтожение жизненной силы России».

И далее Гальдер в своих дневниках многократно замечает, что «Россия сделает все, чтобы избежать войны», подчеркивает отсутствие подготовки к наступлению со стороны Красной Армии. В оценке обстановки по плану «Барбаросса» немецкое командование исходило из того, что Красная Армия будет обороняться.

В германской директиве по стратегическому развертыванию от 31 января 1941 г. сказано:

«Вероятно, что Россия, используя частично усиленные полевые укрепления на новой и старой границе, а также многочисленные удобные для обороны выгодные рубежи, примет главное сражение в районе западнее Днепра и Двины… При неблагоприятном течении сражений, которые следует ожидать к югу и к северу от Припятских болот, русские попытаются задержать наступление немецких войск на рубеже Днепр, Двина».