Ледниковый человек - [12]

Над тропой, по деревьям, тоже тянутся переселенцы. Это подвижные обезьяны, охваченные неожиданным волнением; они сердито ворчат, прыгая с ветки на ветку. Им не нравится хвататься руками за мокрые сучья и дрожать при порывах северного ветра. Ни одна из обезьян не оглядывается. По всему лесу раздается шуршание от собирающихся в путь зверей. Бегемот выходит на сушу, с него капает вода и ил, ему холодно. Двуногий слышит, как он выталкивает воздух из громадного брюха и пробирается через лес в поисках теплых вод.

Странная боль сжимает сердце Двуногого, когда он прислушивается к бегству зверей. Некоторые из животных не хотят идти: северный олень стоит неподвижно под деревьями, он перестал понимать окружающее и только изредка потряхивает намокшей головой. Мускусный бык — совсем сошел с ума; он идет, не различая дороги, поворачивая из одной стороны в другую. Медведь крайне недоволен, но переселяться не хочет. Он сгребает в кучу опавшие листья и хочет лечь в свою постель. Он и не знает, что его ожидает долгий сон. Барсук и еж следуют его примеру и тоже зарываются в землю в ожидании лучшего. Но не все животные так практичны. Двуногий слышит, как бредут олени, буйволы, дикие козы, а в полночь он заметил в чаще леса два зеленых сверкающих огонька и блеск оскаленных зубов.

Это прокрадывалась дикая кошка, ужасный зверь. Голод и холод мучают ее. Вода скатывается с ее худых боков. Она тихо крадется вперед. Ее гонит кто-то страшный, кто идет с севера, уничтожает леса, изгоняет зверей…

И Двуногий сжимает топор, горя желанием — сразить это невидимое существо…

Ночь длинна. Вдали слышен жалобный вой волков, из дупла доносится стон филина; крокодил набрал полный рот воды и бьет по грязи лапой, гиены извиваются в своем злорадном смехе… Все бегут втихомолку и ни один не хочет сразиться с этим страшным существом, которое насылает холод и дождь… Двуногий поклялся отомстить за всех.

Это было в одну из многочисленных ночей переходного климата, когда воспоминание о тепле еще жило в сердце и животных и людей. Ночь проходила. Ненадолго выглянула луна, осветив бесконечное море облаков, шествовавших по небу. Потом дождь пошел сильнее, точно старался потопить в своих ручьях все. Двуногий слышал, как вода низвергается с гор через скалы в бездонные пропасти. Казалось, будто небо, бичевавшее землю непрестанными убийственными ливнями, от которых надвигалась непроницаемая тьма, собралось теперь с силами для последнего всеуничтожающего наводнения, которое должно было поглотить мир. Мертвые пальмы с треском ломались и падали массами под напором воды. С гор спускались на водных потоках поваленные деревья. И как холоден был этот дождь!

Спящие у костра сплотились теснее, дрожа от страшных снов.

Долго длилась эта ночь. Двуногий мешал огонь и глядел на дождь, враждебно сверкая глазами. Сердце его ожесточалось все более и более. Потом дождь стал слабеть и, наконец, перестал. Стало так тихо, что слышно было, как далеко бурлила вода. Ветер тоже стих, но было холодно. Потом откуда-то нашла темная туча, и из бездны неба синим пламенем сверкнула молния, осветив на мгновенье облака и землю. Непосредственно за молнией грозным, коротким, рассекающим ударом прокатился гром.

Одновременно с этим разверзлись облака и бросились с головокружительной быстротой на землю. Но это был не дождь, а белые, больно бьющие шарики: град падал с неба. Частым, воющим, свистящим залпом проносился он над размокшей землей. Гром испугал все живущее. В лесу раздался разноголосый придавленный плач. Звери, долго боровшиеся с водой, олени, тигры, все вперемешку в последних судорогах поднялись из волн навстречу синей молнии, и ослепленные глаза их потухли прежде, чем животные погрузились в воду. Далеко-далеко носорог своим криком ужаса будил в расщелине раскатистое эхо.

V Уход Двуногого

Удар грома разбудил спящих у костра. Все они пали ниц перед этим разгневанным божеством и плача умоляли о сохранении своей жизни. Когда за первым ударом не последовало второго, они успокоились, подползли к костру и стали мокрыми от слез глазами смотреть на пламя, чувствуя громадную благодарность к благодетелю-огню, около которого они могли согреться. Они протягивали к костру руки и шевелили губами, они благодарно кивали головой: огонь — единственный господин и друг. Потом они усердно почесались, откусили кусок яблока, с которым не расставались даже во сне, немного поспорили друг с другом и опять уснули, счастливые, что им удалось спастись от гневного грома.

День наступал, но людям так хорошо было спать в уютном тепле костра! После града выглянуло солнце. Белые зерна быстро растаяли, превращаясь в испарения, поднимавшиеся к небу. На короткое время солнце осветило жалкие полузатопленные леса. Но скоро все опять подернулось туманом.

Творилось что-то тихое, незаметное. Земля точно застывала, и холод становился единственным властителем здесь. Двуногий не мог больше терпеть; злоба, скопившаяся в нем за эти месяцы безжалостного дождя, переливала через край. Он должен положить предел этому разрушению — он должен пойти, отыскать того, кто изгоняет людей из их жилищ, душит зверей, разрушает землю.