Леди Теней - [20]

Как он там, мой будущий супруг? Ждет ли он меня?

Руна на руке поблекла, но не стерлась; значит — ждет.

Я спасалась чтением. В библиотеке высились полки с тысячей самых разных рукописей на всех языках и диалектах. Справа — сказки и легенды, слева — наука, история, на самом видном месте — магические трактаты, десяток из которых написаны лично матушкой. Я брала книгу, гладила её по переплету и, если в душе ничто не сопротивлялось, шла или в сад (если то было дозволено), или в спальню. Порой мне наскучивало после десятка страниц, и тогда я искала что‑нибудь другое. С книгой как в жизни: если история не завоевала тебя с первых строк, то для чего продолжать чтение? Зачем держаться за наскучивших людей и прозябать в ситуациях, от которых тошно?

В один из тоскливых вечеров ко мне наведался братец. Вообще он работал где‑то при министерстве на не последней должности и в отчем доме бывал редко, но тут ради встречи с сестренкой уделил свободный вечерок и застал меня врасплох, сидящую на подоконнике и свесившую ноги наружу.

— Сольд? — Голос был пискляв и малоприятен.

Я вгляделась в закатную мглу.

— Рейк?

Он появился из‑за угла дома, похожий на упыря из бардовских песен, и встал, освещенный свечами. Тощий и высокий, лицо его было болезненно бледным и вытянутым, волосы свисали немытыми паклями. Глаза узенькие, губы пухлые — можно сказать, я уродилась красоткой, раз уж единокровный братец столь неприглядный.

— Привет, сестра! — выглядел он то ли испуганным, то ли не до конца верящим, что я вернулась.

Я спрыгнула с окна на траву и горячо обняла брата. Тот, подумав, сжал меня в быстрых объятиях. Потом боязливо тронул пальцем ошейник.

— Больно?

— He — а. Ты, говорят, трудишься в министерстве?

— Пятым помощником при великом казначействе, — Рейк горделиво выпятил грудь.

Пфи, всего‑то пятым? По словам мамочки, его назначили если не первым, то хотя бы вторым. Да, братцу не досталось ни материнской хватки, ни её же красоты, ни отцовского обаяния. И чем больше мы общались, тем сильнее я в том убеждалась. Любимый мамин сын оказался крайне посредственным, разговора завести не мог, а когда терял нить беседы, начинал глупо мямлить и перебирать волосы между пальцами.

Мама просто обожала Рейка. Каждый раз, когда он навещал нас, она не отходила от сына ни на шаг и ежеминутно внушала ему его гениальность, а мой давно не маленький брат ей верил. Она выбирала ему в миске самый лакомый кусочек, вытирала капельку грязи у краешка рта и называла не иначе, как «солнышко моё». Меня тошнило от их ласк.

Если в деле о собирательстве и были сдвиги, мать мне не рассказывала. Бежать я не пыталась, а смысл? Лучше уж дождаться вердикта и плясать от него, чем в итоге оказаться отловленной за ближайшим поворотом. Так я и жила бы в полнейшем неведении, если бы в наш дом не пожаловал гость.

Я встретилась с ним за завтраком, и он не понравился мне с первого взгляда. Маг, и наверняка темный; воздух около него пах сладостью и гнилью. Жиденькие волосенки он зачесывал на бок, кожу покрывали рытвины и застарелые оспины. Между тем, маменька, одетая в плотно облегающее бирюзовое платье, ворковала с ним как с кем‑то необычно привлекательным. Я прокашлялась, застыв на пороге столовой.

Гость обратил взор в мою сторону.

— Неужто это ваша дочь? — проскрежетал он с плохо скрываемым восторгом.

Матушка как‑то сразу сникла и хмуро кивнула. Ну да, комплимент, пусть и завуалированный, да не ей. Незнакомец бодренько вскочил и подлетел ко мне. Он горбился, потому был ниже меня на голову. Рука с туго обтянутыми кожей пальцами устремилась к моей ладони. Я отдернулась.

— Сольд, как ты себя ведешь! — не выдержала матушка. — Поздоровайся с господином Розеншалем!

Так вот как выглядит тот самый господин. Я отвесила неуклюжий поклон, но ладони словно невзначай спрятала за спину.

— Доброе утро, — сказала без улыбки.

Он пожирал меня настолько жадным взглядом, что захотелось убежать в свою комнату и спрятаться под одеяло.

— Я много слышала о вас.

— А я о вас, к сожалению, ни слова. — Он с укоризной обратился к матери: — Где же вы прятали вашу очаровательную дочь?

— Она… была похищена какими‑то уродами, которые потребовали неподъемный выкуп, — нашлась матушка после секундного замешательства, — но даже после оплаты драгоценными камнями не вернули мне ребенка, и я уже не чаяла застать её живой. А тут закрутилась история с академией, ох, ну вы слышали. Теперь до окончательного решения совета Сольд находится под моим присмотром, будто я какая‑то тюремщица.

Голос Леневры дрогнул. Гладко стелешь, мамочка, да верится с трудом, что ты передала кому‑то в обмен на меня хоть монетку, хоть ржавую, хоть погнутую.

Тем утром я, два месяца назад исключенная из академии, вышла на улицу, уж не помню с какой целью. Забылось и лицо существа, который схватил меня в охапку, одурманил разум тряпицей, резко пахнущей зельями, и продал на Островах Надежды в рабовладельческий дом Шата. Для семьи дочь — недоучка стала обузой, чего матушка потерпеть не смогла — потому, думаю, она заказала мое похищение. И я более чем убеждена, что никакого выкупа у неё не просили.