Леди, которая любила лошадей - [21]

Именно страх его и подтолкнул.

Именно страх…

…погнал вперед.

След продолжился и ныне виднелся, пусть не так ярко, как Василисин, но все же достаточно, чтобы не потерять его. Он протянулся нитью. Человек бежал. Он уже не просто был напуган, он пребывал в уверенности, что жизни его грозит смертельная опасность, что, если остановится, он погибнет. И потому продолжал бег даже когда закололо сердце.

И под сердцем.

И…

Демьян остановился там, где на мостовой растекалось темное пятно, будто крови плеснули. Или не крови? Он решился коснуться пятна пальцами и поморщился.

У смерти неприятный запах.

Демьян закрыл глаза и попытался вернуться. А когда открыл, то увидел перед собой женщину, от которой все одно пахло степью, пусть, кажется, запах этот слышал лишь он.

— У вас кровь идет, — сказала Василиса и протянула кружевной платок. — На шее. И на щеке… и наверное, вам нужно к целителю.

— Нет, — Демьян платок взял. — К целителю мне никак нельзя.

— Почему?

— Страшные это люди… — он осторожно приложил платок к шее, там, где продолжился рисунок. И еще подумал, что она, верно, заметила.

Не могла не заметить.

Особенно тот, который с цветами… и за ухом… помилуйте, какой солидный человек позволит изрисовать себя цветами? Право слово, хоть ты возвращайся и проси, чтобы к этим цветочкам чудищ добавили. С чудищами оно как-то посолидней.

А Василиса улыбнулась.

И сказала:

— Знаете… а вам идет.

И Демьян отчего-то смутился.

…тело нашлось в мертвецкой.

— Так… ваше благородие… того… несчастный случай, — жандарм, вызванный Вещерским, в присутствии начальства столь высокого, чувствовал себя до крайности неловко. Он то оглаживал мундир, то поправлял перевязь, то дергал себя за соломенные усы, то вдруг вовсе замирал, словно надеясь, что этакая неподвижность избавит его от внимания. — Сообщили-с… бежал, упал-с… вызвали-с доктора, а он сказал, что, мол, сердце не выдержало.

Мертвец был бледен и нехорош.

То есть, конечно, случалось Демьяну встречать мертвецов и куда более отвратительных, взять тех же утопленников. Нет, внешне нынешний выглядел вполне себе благостно и даже солидно, казалось, человек просто уснул, но… стоило приглядеться…

— Не трогайте его, — сказал Демьян, когда Вещерский потянулся было к телу.

И тот, что характерно, руки убрал.

— Вот-вот, — некромант обошел мертвеца по дуге. Вытянув шею, прислушался к чему-то, кивнул и вперился в жандарма. — Одежда где?

— Не имею чести знать! — рявкнул тот, вперившись в Ладислава совершенно честным взглядом.

— Так выясни.

— Выясни, — подтвердил Вещерский. — И не приведи вас Господь, чтоб даже пуговица пропала…

Он посмотрел превыразительно, и жандарм слегка побледнел.

— Проклятый он, — добавил Ладислав, присаживаясь на корточки. Теперь голова его находилась вровень со столом. — И не просто проклятый… ты что видишь?

— Туман, — Демьян потрогал шею. Рисунок кровить перестал, но не исчез, напротив, казалось, что он лишь крепче въелся в кожу. — Вокруг тела. Неправильный. Не такой, как у… вас.

— А какой?

Вот как ему описать? Туман он… он, конечно, разный, но, похоже, Демьян слов-то подходящих не знает.

— У вас он плотный такой. Живой. А этот… еще там, когда он жив был, будто растекался. Размывался. А тут…

— Тонкое тело разрушается в течение часа после смерти. Иногда, в ряде случаев, оно сохраняется до двух-трех часов… если провести специальный обряд, можно остановить распад на несколько дней или, как я слышал, даже недель…

— Нет здесь тонкого тела, — сказал Вещерский, все же подходя к телу. Туман вяло качнулся.

— Нет. И не было… как мне кажется, — Ладислав ткнул в тело пальцем. — Надо Никанора позвать, пусть этого голубчика распотрошит. Думаю, много интересного найдется. Кстати, помоги перевернуть.

И Демьян, не без труда преодолев брезгливость, — прикасаться к туману не хотелось, исполнил просьбу. И почему-то не удивился, увидев на спине покойного странный рисунок, похожий на кривоватую, словно ребенком намалеванную, паутину.

— И что это? — Вещерский поскреб кончик носа.

— Это? Это свидетельство или преступного замысла, или необъятной человеческой глупости, — Ладислав паутину потер, и туман вокруг тела всколыхнулся. — А скорее всего, и того, и другого… отпускай. Сердце, стало быть?

— Сердце, — подтвердил Демьян.

Он и теперь видел туман, в это сердце проросший, подернувший его, словно плесенью. И не только его. Эта плесень и кожу мертвеца покрывала, и пробиралась внутрь. И… если не сегодня, то завтра человек бы умер. Знал ли он?

Сомнительно.

— Вот, что бывает, когда люди обыкновенные пытаются использовать чуждую им силу… — Ладислав провел над телом ладонью. И отступил. — Мне другое интересно. Откуда это вообще взялось?

— Мне тоже интересно. Что вообще это значит, — Вещерский указал то ли на мертвеца, то ли на печать. — И я был бы несказанно благодарен, если бы ты, дорогой мой друг, снизошел до объяснений.

— Снизойду, — согласился Ладислав. — Только сперва поем. И… прикажи его сжечь. А лучше сам. И одежду тоже.

— А вещественные?

— Пусть составят опись, и снимки сделают. Хватит. Главное, чтобы руками не прикасались.

— Проклятье?

— Мертвомир. Здорового человека вряд ли убьет, но ночные кошмары никого еще счастливым не делали…