Леди из Миссалонги - [10]

Понятное дело, что таким же невообразимым, как продажа своей собственности чужаку кем-либо из женщин Хэрлингфордовской фамилии, была бы и мысль идти работать на сторону, позоря тем самым клан. Работать женщина могла, но лишь в пределах собственной семьи. Таким образом, Друсилла, Октавия и Мисси, сидели дома, потому что абсолютное отсутствие капитала не позволяло им посвятить себя труду посредством открытия своего дела, а полное отсутствие каких-либо профессиональных знаний привело к тому, что собственная семья стала считать их абсолютно непригодными для работы.

Если Друсилла и вынашивала когда-нибудь планы о том, что Мисси удачно выйдет замуж и вытащит Миссалонги из беспросветной нужды, то еще до того, как Мисси исполнилось десять, стало ясно, что планы эти выстроены на песке; Мисси всегда была домашним ребенком и не располагала людей к общению. К тому времени, как ей стукнуло двадцать, ее мать и тетка уже успели смириться с перспективой выносить безжалостно стесненные обстоятельства вплоть до гробовой доски, каждая до своей. Со временем Мисси унаследует дом своей матери и пять акров земли, но расширить это хозяйство будет некому, так как Хэрлингфорды по женской линии практически никаких прав не имели.

Конечно, им удавалось сводить концы с концами. У них была корова породы джерси, дававшая удивительно жирное, богатое сливками молоко, а также роскошных телят; одну телку породы джерси хозяйки когда-то оставили, и та была просто великолепна. Кроме того, им принадлежало полдюжины овец, три дюжины рыжих род-айлендских кур, дюжина отборных уток и гусей, пара избалованных белых свиней, регулярно поросившихся и приносивших молочных поросят, лучших в округе, так как их не запирали в хлев, а позволяли свободно пастись, и так как, кроме отходов со стола Миссалонги и огорода, они поедали и отбросы из чайной Джулии. Огород, бывший вотчиной Мисси, давал овощи круглый год — Мисси была с растениями на короткой ноге. И еще у них был скромный сад — десяток яблонь различных сортов, персиковое дерево, вишня, слива, абрикосовое дерево и четыре груши. Цитрусовых у них не было — в Байроне слишком холодные зимы. За свои фрукты, масло и яйца они получали от Максвелла Хэрлингфорда гораздо меньше, чем могли бы выручить в любом другом месте, но продавать на сторону перекупщику, не являющемуся Хэрлингфордом, было делом неслыханным.

Еды у них всегда хватало; что делало их бедными, так это отсутствие денег. Не имея возможности получать жалованье и будучи бесстыдно обираемы теми, кто по справедливости должны были бы поддерживать их, они сильно зависели от наличных денег, означавших для них и одежду, и кухонную утварь, и лекарства, и новую крышу, и тысячу других вещей. Вечно под угрозой вынужденной продажи овцы, или теленка или нового помета поросят, они не могли себе позволить расслабиться в своем вечном состоянии финансовой бдительности. То, что эти две женщины, мать и тетка, действительно всем сердцем любили Мисси, выражалось только в одном: ей позволялось тратить на библиотеку деньги от продажи масла и яиц.

Чтобы чем-то заполнить пустоту дней, леди из Миссалонги постоянно что-то вязали, плели и шили и были рады подаркам в виде шерсти, ниток и полотна, которые получали на Рождество и в дни рождений. В свою очередь и они дарили кое-что из того, что производили с помощью своих иголок и крючков, но большая часть шла в кладовку.

То, что они с такой молчаливой безропотностью приняли законы и правила, навязанные им людьми, не имеющими никакого понятия об одиночестве и горечи благородной бедности, не свидетельствовало о том, что им недоставало силы духа или мужества. Просто они родились и жили во времена, когда еще не разразились великие войны и промышленная революция не принесла своих плодов, когда работа за плату и связанные с ней разнообразные удобства и удовольствия были предательством их представлений о жизни, семье и женственности.

Никогда благородная бедность так не давила на Друсиллу Райт, как по утрам в субботу, в то время, как она пешком входила в Байрон, пересекала его и выходила к тем местам, где вдоль склонов величественных гор между городом и рукавом Джеймисон Вэлли стояли шикарные резиденции наиболее состоятельных Хэрлингфордов. Друсилла шла к своей сестре Аурелии на утренний чай, и пока она устало тащилась, ей иногда вспоминались молодые годы, когда они обе были девушками, и были помолвлены, и она, Друсилла, ценилась на рынке невест гораздо выше сестры. Это паломничество она совершала в одиночку — для больных ног Октавии семь миль пути были слишком суровым испытанием, а Мисси настолько проигрывала дочке Аурелии Алисии, что этот контраст был просто непереносим. О том, чтобы держать лошадь, и речи не могло быть, ведь свободно пасущаяся лошадь нанесла бы насаждениям Миссалонги непоправимый ущерб. Если леди из Миссалонги не могли идти пешком, они просто оставались дома.

Аурелия также вышла замуж за человека со стороны, но, как оказалось, гораздо более удачно. Эдмунд Маршалл имел должность главного управляющего на разливочном заводе и обладал талантом практического руководства, чего как раз не доставало всем Хэрлингфордам. Теперь Аурелия обитала в двадцатикомнатном дворце а-la Тюдор, выстроенном на четырех акрах парка, засаженного сливовыми деревьями, рододендронами, азалиями и декоративными вишнями. Целый месяц, начиная с конца сентября, этот парк имел совершенно сказочный вид. В распоряжении Аурелии были слуги, лошади, экипажи и даже автомобиль. Сыновья ее, Тэд и Рэндольф, были отданы в ученики к своему отцу на разливочный завод и, говорят, подавали большие надежды — Тэд на бухгалтерском поприще, а Рэндольф в области контроля за качеством.