Леди из Фроингема - [19]

– Это всё патерналистские банальности, Седрик, и ничего более! И где ты нахватался подобного, ума не приложу? Если бы ты поменьше якшался с фабричными бездельниками, устраивающими всякий раз шторм в чайной чашке, и дал себе труд послушать умных людей, то не нёс бы сейчас полную чушь с таким видом, словно ты сам несколько лет подряд не выходил из шахты. Правительство и так идёт навстречу каждому требованию бастующих, из-за этого лондонские верфи простаивают, фабрики не работают в полную силу, экономика страны летит в пропасть, а ты и подобные тебе продолжаете скулить об угнетении рабочего класса и его праве на образование, жильё, медицину и чёрт знает что ещё!

 Братья стояли друг напротив друга, лица их были искажены взаимной неприязнью, а Виктория, явно будучи третьей и заинтересованной стороной в споре, с холодным прищуром поглядывала на них, но пока предпочитала не вмешиваться. Зная, как надолго может испортить всем настроение размолвка между братьями, леди Элспет встала, чтобы предотвратить скандал в зародыше, но тут вошёл Хигнетт, деликатно откашлялся и объявил, что ужин подан.

 Дальнейшие события лишь подтвердили её худшие опасения – Джордж и Седрик превратили обеденный зал в поле битвы. Ничего забавного в их перепалке на сей раз не было, и за тем концом стола, где сидели братья и монументальная Виктория, установилась грозовая атмосфера. Джордж, судя по всему, находился в ударе – войска его красноречивых доводов уверенно теснили аргументы противника и сулили ему поражение. Когда на столе появилась вторая перемена блюд (костлявые подгоревшие перепёлки и морковное пюре), Седрик уже был готов сдаться и начал посылать супруге взгляды, полные беспомощной ярости. Однако Присцилла этих сигналов не видела и возможности выручить мужа тоже не имела – внимание её целиком поглотили две вещи: на редкость утомительный рассказ Оскара Финча о том, как ему однажды пришлось под проливным дождём спасать из горного ручья стадо овец, и тщетная борьба с дичью в своей тарелке, которая упорно не желала превращаться в чей бы то ни было ужин. Оливия и Бернадетта, храня молчание, настороженно наблюдали за всей этой неразберихой, почти не участвуя в общей беседе, и на лицах девушек застыло до странности одинаковое тоскливое выражение, будто обе они в этот момент готовы были многое отдать, лишь бы оказаться в другом месте, подальше от нежующихся перепёлок и обеденного зала поместья Мэдлингтон.

 К тому моменту, когда дворецкий торжественно водрузил на стол серебряное блюдо с печёным ревенём, у леди Элспет нешуточно разболелась голова. За те несколько лет, что миновали с гибели лорда Понглтона, она привыкла к уединённой тихой жизни и теперь вся эта бесконечная суета и раздоры, что сопровождали прибытие гостей, вызывали у неё лишь досаду. «А ведь всего через полгода с небольшим Рождество!» – некстати подумалось ей, и она тоскливо вздохнула. – «Даже и не знаю, как я это выдержу. Можно, конечно, сказаться больной, а потом…»

– Да что ты знаешь о лишениях?! Что ты знаешь, чтобы рассуждать об этом? – Джордж всё-таки вынудил Седрика выйти из себя, и тот вскочил на ноги, побагровев от возмущения.

 Выглядел он настолько комично (прямо как в детстве, когда братья непрестанно ссорились) – редкие волосы растрепались, глаза вытаращены, руки беспомощно сжимают салфетку, – что леди Элспет не удержалась от смешка. Её тихий смех не остался незамеченным – Седрик уставился на мать полубезумным взглядом, а потом молча придвинул стул, сел и дрожащей рукой пригладил волосы, делая вид, будто не придаёт произошедшей размолвке никакого значения, что, впрочем, не смогло никого обмануть.

Глава шестая, в которой Джордж Понглтон с превеликим трудом сохраняет спокойствие, а Оливия, сама того не желая, становится двойным агентом

Леди Элспет знала, о чём говорила – на следующий день с самого утра в поместье закипела работа. На большой лужайке перед домом приглашённые из Скиптона плотники возводили высокий помост, на котором должны были проходить состязания, выступления местных артистов и вручение призов ежегодной сельской лотереи. Среди плотников то и дело мелькала тощая фигура Седрика Понглтона в заляпанном краской пиджаке, который посчитал необходимым своё участие в коллективной работе, хотя соответствующих навыков не имел и вносил в общее действо больше ненужной суеты, чем практической пользы.

 Оскар Финч и Джордж, на время оставив взаимную неприязнь, уединились в кабинете покойного лорда Понглтона, чтобы начертить схему расположения торговых павильонов и благотворительных киосков, а Виктория и леди Элспет приняли на себя командование целой армией кухонных девушек и деревенских матрон, прибывших в помощь кухарке. Огромная кухня Мэдлингтона была заставлена трёхфунтовыми банками с домашним повидлом, ящиками с цукатами, коринкой и специями, корзинами с яйцами и джутовыми мешками с тростниковым сахаром и мукой. Все эти припасы до субботы надлежало превратить в сотни шафранных кексов, пышных пирогов с патокой, рассыпчатого йоркширского печенья, нежнейших пирожных, покрытых ломкой сахарной глазурью, булочек с помадкой и чайных лепёшек.