Леди, будьте плохой - [64]

– Однажды кое-кто намекнул мне, что вы не любите женщин.

– Странное заявление, учитывая историю моих похождений.

– Намек был на то, что вам нравится… получать от женщин удовольствие, но на самом деле они вам не нравятся. Как люди, я хочу сказать.

Какой досадно-проницательный анализ его характера. Интересно, от кого из ее подруг исходила эта критика.

– Если быть честным, в моей жизни было немного женщин, которыми я на самом деле восхищался и которых уважал.

Это признание удивило ее, или, может быть, в ее глазах было разочарование.

– Почему? Не могу поверить, что всего лишь немногими из нас можно восхищаться. А как же ваша матушка?

Он фыркнул:

– Моя мать была первой, кто разочаровал меня. Она сбежала с другим мужчиной, когда я был еще ребенком, и больше я никогда не видел ее.

По лицу Грейс пробежала тень.

– О, простите. Я слышала об этом, но забыла. Должно быть, вам было трудно, когда она ушла.

– Отец сказал мне, что она умерла. Полагаю, для него это так и было.

Ее лицо искривилось в гримасе.

– Как ужасно! Какой чудовищный поступок с его стороны. Но я уверена, что она хотела увидеть вас, если бы только ваш отец позволил это. Она наверняка любила вас и ужасно скучала.

– На самом деле она не очень любила меня. Это ведь она сама попросила отца сказать мне, что она умерла. Она не хотела, чтобы я искал ее. Я не знал ничего об этом до тех пор, пока она на самом деле не умерла, а мой отец не женился.

– О, Джон, какая необычайная жестокость. Но вы не должны судить всех женщин по ее неестественному обращению с вами.

– Я этого и не делаю. – Мать была всего лишь первой из многих женщин, которые раскрыли перед ним свою истинную сущность. С тех пор было бессчетное множество других. – В своей жизни я встречал очень мало женщин, которыми можно восхищаться, и еще меньше тех, кто мне действительно нравился. Вы одна из них, Грейс. Честно говоря, вы на самом верху этого короткого списка.

При этих словах щеки Грейс покраснели. Рочдейл смотрел, как розовая тень распространяется по ее лицу и шее.

Он так полюбил ее привычку краснеть, ждал; этого, часто сам специально вызывал этот румянец. Как и все в Грейс, это был очень изысканный румянец, очаровательный оттенок розового, а не резкие красные пятна, которые он иногда видел у других светлокожих женщин. Он был совершенно уверен, что сможет заставить порозоветь вот так все ее тело, и едва мог дождаться, когда увидит это.

– Спасибо, – произнесла она, опустив глаза. – Вы очень добры. И уверяю вас, это восхищение взаимно.

Ах, бедная Грейс. Она обречена на разочарование.

В ее обществе вечер прошел быстро. Грейс искренне наслаждалась оперой, а он с наслаждением смотрел на нее. Во время первого антракта несколько любопытных заходили к ним в ложу, зашел и кое-кто из друзей. Лорд Шин пришел со своей последней пассией, явно нервничая из-за того, что Рочдейл так очевидно продвинулся с Грейс. Но Рочдейл не позволил ему и его пташке пройти дальше порога. Одно дело, если Грейс увидят в обществе Рочдейла, и совершенно другое – показаться в обществе проститутки. Даже самая непогрешимая репутация вряд ли выдержит такое.

Кэйзенов и Марианна тоже заходили в ложу. Пока женщины разговаривали, Кэйзенов отвел Рочдейла в сторону и стал расспрашивать о Грейс.

– Ты ей кто? Отец? – спросил Рочдейл. – Ты хочешь знать, благородны ли мои намерения?

– Что-то вроде этого.

– Посмотри на нее. Она красавица. Это все, что тебе нужно знать о моих намерениях.

– Дело в том, – сказал Кэйзенов, – что Грейс близкая подруга моей жены. Если ты причинишь боль миссис Марлоу, я буду вынужден от имени Марианны пронзить твое сердце ржавым клинком. Я ясно выразился?

Глаза Рочдейла расширились.

– Господи, приятель, нет нужды устраивать такую мелодраму. Я не собираюсь причинять ей боль.

Кэйзенов продолжал все так же сурово смотреть на него. Были времена, когда ему и в голову не пришло бы подвергать сомнению действия Рочдейла или любого другого мужчины, если дело касалось женщин. Он бы не осмелился возражать, поскольку в его собственных поступках тоже было к чему придраться. Только посмотрите, что женитьба сделала с беднягой, превратила его в инструмент для исполнения капризов и прихотей жены.

– Это все из-за того дурацкого пакта, да? – спросил Кэйзенов, понизив голос. – Насчет того, что «веселые вдовы» должны находить себе лучших любовников. Я чертовски жалею, что вообще рассказал тебе об этом.

– Насколько я помню, в тот момент ты был вдрызг пьян.

– Что ты задумал, Рочдейл? Ты надеешься, что они изберут тебя самым лучшим любовником, если ты соблазнишь самую чопорную вдову?

Рочдейл улыбнулся:

– Интригующая возможность. Ты полагаешь, они наградят меня каким-нибудь призом? Нет, мой интерес к миссис Марлоу не имеет ничего общего с этим чертовым вдовьим пактом. И повторяю: я не собираюсь причинять ей боль.

– Осмелюсь напомнить, что ты никогда намеренно не причинял женщине боль, – заметил Кэйзенов. – Но это случается. И слишком часто. Я просто хочу понять твой интерес к миссис Марлоу. Всего несколько месяцев назад ты заявлял о своем отвращении к «дамам, которые занимаются благотворительностью», и к этой леди в особенности. Что изменилось?