Леди, будьте плохой - [34]

Никогда не поймешь этих надутых индюков в сутанах, которые читают проповеди о грехе прелюбодеяния. За закрытыми дверями они могли быть безразличными любовниками, полными ненависти к самим себе за то, что поддаются животным желаниям, или, напротив, жестокими к женщинам, в которых видели воплощение искушения. Старый Марлоу был крепким мужчиной, который выбрал себе в невесты прекрасную юную девушку. Он уже вырастил детей, так зачем брать молодую невесту, кроме как согревать его постель?

Как ни отвратителен ему был епископ, Рочдейл сомневался, что самодовольный старый болтун был жестоким мужем. В таком случае сдержанность Грейс была бы совсем другого рода, основанная на страхе. Он не видел в ее глазах такого страха – только шок и смущение – и готов был биться об заклад, что шок основывался на ее собственном физическом ответе, а не на простом гневе на поступки пресловутого распутника. Поэтому она либо была потрясена, ощущая чувственное влечение к мужчине, который не был ее мужем, или просто изумлялась, что вообще ощутила его.

Вероятнее всего, и того и другого понемногу. Он бы поставил всю свою конюшню на то, что Марлоу никогда не позволял ей проявлять страсть. Наверняка он не снимал с себя ночную рубашку и заставлял ее лежать под ним молча и совершенно неподвижно. Несколько сильных толчков, и он перекатывался с нее, не заботясь о ее наслаждении. После этого он, наверное, гладил ее по голове и благодарил за удовлетворение его низменных инстинктов.

Конечно, он мог ошибаться насчет Марлоу. Но Грейс явно не привыкла порождать чувственное желание. Требовалось очень мало, чтобы разбудить этот нетронутый источник страсти, честно говоря, вообще никакой ловкости. И именно это и пугало ее, Рочдейл был в этом уверен.

Чтобы выиграть пари, ему нужно избавить ее от этого страха, научить ее принимать свою чувственность как должное. Теми двумя поцелуями он добился успеха. Но Грейс все еще не доверяла ему, а это жизненно необходимо для финальной капитуляции. Сегодняшняя поездка в Челси послужит, как он надеялся, двум целям: Грейс не только поймет, что можно доверять ему, но и начнет доверять себе.

Ее вцепившаяся в ремень рука, когда они летели по лондонским улицам, и намек на улыбку сказали Рочдейлу, что он, пусть и медленно, продвигается к обеим целям.

Всякий раз, когда движение заставляло их притормаживать, было вполне естественно начинать разговор, Рочдейл побуждал ее говорить о благотворительности и планах на будущее. Он ни разу не упомянул ни поцелуи, ни стихи из Библии или пари. Он не спрашивал, занимался ли когда-нибудь старый Марлоу с ней любовью по-настоящему. Чтобы не смущать ее, он позволял говорить в основном ей, а сам лишь подбрасывал вопросы о работе, проводимой в Марлоу-Хаусе. К тому времени, когда они увидели здание, Рочдейл уже знал об этом проклятом месте больше, чем когда-либо хотел знать.

– Вот он, – сказала она, указывая на длинное кирпичное здание в форме буквы «Г». Только центр длинной части имел второй этаж, там, похоже, был главный вход. Остальное здание, низкое и тяжелое, приникало к земле своим единственным этажом, как будто обосновалось здесь много столетий назад. Но оно не казалось заброшенным или обветшалым. Поместье выглядело аккуратным и чистым, с хорошо ухоженными растениями вдоль стен и большим дубом, возвышающимся над домом в месте соединения крыльев.

– Раньше здесь была богадельня, – сказала Грейс, когда коляска остановилась у главного входа. – Мы думаем, что дом построили где-то около 1630 года, но он долго пустовал до того, как мы приобрели его.

– Тогда вы, должно быть, проделали большую работу, чтобы вернуть его к жизни. – Рочдейл спрыгнул со своего сиденья и бросил вожжи слуге.

– Это был труд любви. – Она посмотрела на здание с нежной улыбкой, потом опустила глаза и увидела Рочдейла, ожидающего ее внизу. Ее улыбка померкла.

Коляска не отличалась особой высотой, но все же была достаточно высокой для дам в юбках. Грейс поднялась, быстро постаралась восстановить равновесие и, придерживая шляпку, встала на первую ступеньку. Она проигнорировала руку, которую Рочдейл протянул ей, – Грейс была слишком занята тем, чтобы ее белые муслиновые юбки не позволили безнравственному распутнику увидеть изящные лодыжки или, Боже упаси, колени, когда она будет наступать на следующую ступеньку. Поскольку она не оперлась на предложенную руку, Рочдейл схватил ее за талию обеими руками и вынул из коляски.

Он получил больше, чем взгляд на ее лодыжки. Ее нежное стройное тело проскользило по его телу, когда он медленно опустил ее на ноги.

Как только он дотронулся до нее, она затаила дыхание и, дрожа, выдохнула, только когда сделала шаг назад. Он одарил ее одной из своих самых ослепительных улыбок и вдобавок подмигнул. Ее щеки вспыхнули тем восхитительным оттенком розового, который Рочдейл уже начинал обожать, Грейс быстро отвернулась и пошла ко входу в дом.

Следующий час прошел как в тумане, Грейс устроила Рочдейлу мучительно подробную экскурсию по Марлоу-Хаусу. Он видел похожие на кроличьи садки комнаты, столовые, кухни, классы, часовню, кладовую, лазарет и дюжину других помещений, назначение которых он сразу же забыл. Это было очень большое и очень деятельное предприятие, гораздо более обширное, чем он ожидал.