Леди Альмина и аббатство Даунтон - [52]

К августу 1916 года Клаут уже почти полтора года воевал на Западном фронте. Он находился в резерве первой битвы под Невшателем и месяцы сражался при Лоосе. Ему случилось видеть человека, которому немецкий снайпер выстрелом разнес череп, когда тот бежал к нему по окопу. Мозг погибшего был «обнажен, как на операционном столе», упал двумя аккуратными полушариями на землю и лежал, «испуская пар на солнечном свете». Когда подчиненные Клаута отказались дотрагиваться до человеческого мозга, тот взял лопату и выгреб останки из окопа.

В августе 1916 после двухнедельного отпуска, навестив своих родителей в Блэкхите, офицер вернулся на передовую битвы на Сомме. Его первым заданием было сопровождать менее опытного офицера, когда тот вылез из окопа, чтобы собрать разбросанные в грязи вещи погибшего человека для отсылки их в Англию. Клаут изучал карту, пытаясь установить последнее месторасположение батальона, который их послали искать, когда пуля снайпера попала ему в лицо. Она вошла точно между глаз, пробила нёбо и разворотила правую челюсть. Часть кости порвала артерию в горле. Клаут инстинктивно схватился за шею и, найдя место, откуда ручьем лилась кровь, попытался остановить ее и шатаясь побрел к штабному окопу, велев младшему офицеру пригнуться, поскольку снайпер определенно следил на ними.

Он был почти без сознания, когда его подхватили и немедленно отправили в базовый госпиталь в Ле-Туке. Этот госпиталь финансировался герцогиней Вестминстерской и – один из сюрреалистических контрастов Первой мировой войны – размещался в казино элегантного курорта. Клауту не повезло – он получил ранение в первый день службы в своей новой должности (хотя подобная участь не была чем-то из ряда вон выходящим на Сомме), и лишь благодаря везению и крепкому здоровью он добрался живым с подобной раной до Ле-Туке. Научное обоснование переливания крови в 1916 году находилось в зачаточном состоянии, и на подобные процедуры решались чрезвычайно редко, так что пациента с потерей крови держали недвижимым и давали лекарства типа морфина для урежения сердечного ритма.

Клаута прооперировали, чтобы удалить часть пули, застрявшей в челюсти, а двумя днями позже, как только его состояние стабилизировалось, перевели на санитарное судно для возвращения в Англию. Из Дувра поезд доставил его на вокзал Виктория; там Клаута, лежавшего на платформе вместе с сотнями других раненых, определили в госпиталь графини Карнарвон в доме № 48 на Брейнстон-сквер. Клаут настаивал, чтобы его отправили в Общий госпиталь в южной части Лондона. Он, должно быть, хотел оказаться как можно ближе к дому, чтобы члены семьи могли его навещать. Тем не менее Клаута поздно ночью 2 октября 1916 года отвезли на Брейнстон-сквер.

Клаут с удовольствием вспоминал дозволение долго спать в госпитале Альмины. В Ле-Туке старшая медсестра делала обход на заре. В более спокойной обстановке Брейнстон-сквер мужчины спали до завтрака, и только затем их навещал медперсонал. Клаут пробыл там до 13 ноября и достаточно окреп, хотя ему пришлось вернуться в январе для удаления оставшихся кусочков кости и шрапнели. Позже он прибегнул к восстановительной хирургии, чтобы вновь обрести способность есть твердую пищу, но его речь много лет оставалась дефектной. Клауту приходилось бинтовать горло, ибо собственная манера говорить его смущала, да еще беспокоило, что люди не сочтут это результатом военного ранения.

Примерно через пару недель после прибытия, когда Клаут уже садился в постели, а отек и боли лица уменьшились достаточно, чтобы он вновь заинтересовался окружающим миром, Чарлз заметил, что Альмину во время ее обходов сопровождает очаровательная помощница, записывающая указания хозяйки на переносном пюпитре. Мэри Уикс, довольно высокой и аккуратной, обходительной и проворной исполнилось двадцать шесть лет. Она пять лет проработала у Альмины – сначала в качестве секретаря, затем администратора госпиталя, и обе полностью зависели друг от друга. Чарлз писал в своих воспоминаниях, что Альмина относилась к ней скорее как дочери, нежели к служащей, о чем свидетельствовала щедрость патронессы по отношению к молодой женщине.

Мэри обратила внимание на Чарлза. Они немного поболтали, и девушка стала навещать его каждодневно; возникла симпатия, переросшая в течение недель в определенное ухаживание. Чарлз и Мэри частенько выходили на прогулку в сад за оградами Брейнстон-сквер. Альмина считала, что прогулка и посещение театра чрезвычайно целительны. Возможно, она просто молча поощряла Мэри. В начале 1917 года Чарлз сделал Мэри предложение.

Чарлз настоял на этой формальности, хотя определенно был не лишен озорства и, безусловно, хорошо выглядел в военной форме. Клаут вспоминал в мемуарах, что, вернувшись в Королевский колледж Кембриджа после военных учений, чтобы проинформировать начальство о своем отъезде во Францию, он также нанес визит девушке-студентке из Ньюхэма. Молодые люди ранее встречались в университете для чтения пьес на иностранных языках – одна из немногих благоприятных возможностей для студентов последних курсов общаться с представителями противоположного пола, и хотя девушки приходили с сопровождающими, некие искорки явно проскакивали, когда молодые люди совместно исполняли роли. Хозяйка и гость пили чай в ее квартире, и «комплименты моему внешнему виду в военной форме окончательно меня смутили, особенно когда было призвано еще несколько девушек, чтобы поглазеть на гостя. Похоже, я представлял собой нечто вроде военного трофея, подлежащего демонстрации ее друзьям».