Лэд - [4]

При виде такого кощунства Леди в ужасе заскулила. Но ее плач только раззадорил Плута. Он прижал птицу лапами и — раз! — одним движением оторвал правое крыло от туловища. Выкашляв из пасти пыльные перья, он вцепился орлану в горло. Покрепче упершись передними лапами, Плут резко потянул. Два! — голова и шея птицы остались у него в зубах. Но выплюнуть их и продолжить уничтожение чучела он не успел, потому что послышались шаги Хозяина.

И тут выяснилось, что Плут все-таки что-то знал о Законе — или, по крайней мере, о наказаниях, которые предусматривает Закон, хотя акт вандализма вроде бы свидетельствовал о его полной неосведомленности. Его охватила внезапная паника. Он бросился к окну, напрочь забыв о серебристой голове орлана, зажатой у него в челюстях. Как пружина, взвился он в воздух и выскочил в открытое окно. В отчаянном стремлении скрыться Плут даже не заметил, что наступил на раненую лапу Леди.

Крик боли, вырвавшийся у нее, не заставил его остановиться. Плут улепетывал до тех пор, пока не оказался возле курятника. Там он залез под строение и бросил обличающую его птичью голову в самый дальний, самый темный угол. Потом, убедившись, что его не преследуют, Плут выбрался наружу и с невинным видом потрусил обратно к веранде.

Хозяин, войдя в дом и шагая через гостиную к лестнице, услышал плач Леди и стал ее искать, поняв, что она, должно быть, в беде. Его взгляд упал на Лэда, который, снедаемый нетерпением и тревогой, припадал к полу перед закрытой дверью кабинета.

Тогда Хозяин открыл дверь, вошел в кабинет… и, сделав всего один шаг, в ужасе остановился. Повсюду валялись части того, что еще недавно было дорогим его сердцу орланом. А в углу жалась Леди — испуганная и, разумеется, виноватая. Людей «правомерно» предавали смерти на основании куда меньшего количества улик, чем было их вокруг Леди.

Хозяин был ошеломлен. Уже более двух лет Леди свободно передвигалась по дому. И это был ее первый грех — и притом грех не достойный породистой, хорошо воспитанной собаки, у которой остались позади юный возраст и молочные зубы. Он бы ни за что не поверил, если бы не видел своими глазами. Но и увидев все собственными глазами, он не мог поверить. Тем не менее вот они, жуткие доказательства преступления, разбросаны по всему кабинету.

Дверь была закрыта, но окно стояло распахнутое настежь. Несомненно, так она и попала в комнату — через окно. А он, рассуждал Хозяин, застал ее врасплох за вандализмом, прежде чем она успела сбежать тем же путем.

Хозяин был всего лишь человеком, со всеми присущими людям недостатками. Но подобное преступление возмутило бы даже самого жалостливого и мягкосердечного обожателя собак. Не говоря ни слова, он подошел к стене и снял с крючка плетеный хлыст для собак, запылившийся оттого, что им давно не пользовались.

Леди знала, что последует. Будучи благородной породистой собакой, она не пыталась убежать или умолять о прощении. Не двигаясь с места, она съежилась, склонилась носом к полу и ждала своей участи.

Хлыст, взлетев, рассек воздух и опустился с присвистом — так присвистывает человек со сломанным зубом. Удар пришелся на стройные ляжки Леди — удар, пущенный со всей мощью сильной мужской руки. Леди содрогнулась от хвоста до ушей. Но не издала ни звука. Эта нежная собака, скулящая от случайного прикосновения к ее больной лапе, была нема, принимая от человека наказание.

Но Лэд не молчал. Когда рука Хозяина поднялась для второго удара, он услышал у себя за спиной низкое горловое рычание, в котором звучала злоба большая, чем десять тысяч словесных угроз.

Хозяин развернулся. За ним стоял Лэд — пасть оскалена, глаза красные, голова опущена, в коричневатом теле напряжен каждый мускул.

Хозяину оставалось только непонимающе моргать. Происходило нечто еще более невозможное, чем гибель чучела от лап и зубов Леди, нечто сверх всякого вероятия!

Потому что, знаете ли, собака не рычит на своего Хозяина. На владельца — возможно; но на Хозяина — никогда. Скорее священник проклянет свое божество.

А еще знайте: собака не станет рычать и опускать голову, если только не намерена напасть. Бояться нечего, если собака на вас лает или даже рычит — до тех пор, пока она держит голову прямо. Но раз она зарычала и опустила морду — берегитесь, это означает только одно.

Хозяин был Хозяином — безукоризненным, слепо обожаемым и бесконечно почитаемым Хозяином — на протяжении всех лет образцового поведения Лэда. А теперь — рычание, опущенная голова — пес ему угрожает!

Для Лэда это было наивысшее страдание, ад при жизни. Потому что впервые в его душе Галахада[2] столкнулись друг с другом две всепоглощающие любви. И любовь к бедной, несправедливо обвиненной Леди взяла верх над сверхлюбовью к Хозяину.

Колли отлично понимал, какова будет плата за то, что он оскалил зубы на своего господина. Но он не дрогнул. Догадываясь, что ему, скорее всего, суждена быстрая смерть, он твердо стоял на своем.

(Существует ли любовь беззаветнее этой? Люди — обожатели, воздыхатели, обремененные обетами ухажеры, может хоть один из вас сравниться с Лэдом? Сомневаюсь. Думаю, что даже хваленые Антонии уступят ему пальму первенства. Потому что ради любви они отказываются лишь от мирского признания.)