Лэд - [11]

— Оставьте его в покое. Мы с ним только что выбрались из ада — Лэд и я. Он делает то, что я и сам бы делал, будь у меня достаточно смелости.

Что в устах взрослого мужчины было, разумеется, несусветной глупостью.

Солнце уже давно закатилось, когда Лэд наконец смиренно потрусил к дому, очень усталый и вполне вменяемый. Приступ идиотизма изжил себя. Колли вновь стал самим собой — спокойным и полным достоинства псом, слегка пристыженным из-за недавних щенячьих эскапад и недоумевающим, что это с ним было.

Но горевать о содеянном он все-таки не мог. Пока он вообще был не в силах горевать о чем бы то ни было. Хозяйка жива! И хотя его безумие прошло, счастье оставалось. Усталый, в мире со всем и вся, он свернулся под пианино и уснул.

Спал он так крепко, что не слышал, как дом запирают на ночь. Зато услышал кое-что другое. Это случилось уже после того, как все в Усадьбе улеглись и погрузились в сон. Лэд весело гнал по лесу сонного царства целую армию белок, которым не хватало смекалки забраться на деревья, и вдруг в следующий миг он уже проснулся, насторожился и услышал, как далеко, очень-очень далеко движется человек.

Надо сказать, что для обученной собаки звуки человеческих шагов столь же отличаются друг от друга, как для людей отличаются друг от друга человеческие лица. Припозднившийся селянин, шагающий вдоль дороги в четверти мили от ворот, не пробудил бы Лэда. И разумеется, он знал и мог различить с любого расстояния шаги всех обитателей Усадьбы. Но шаги, которые этой ночью заставили его забыть о сне, не принадлежали ни одному из знакомых ему людей. И это не были шаги человека, который имеет право находиться в Усадьбе.

Неизвестный перелез через забор на удалении от ворот и осторожно двигался к дому. Это был мужчина, и находился он пока ярдах в двухстах от дома. Более того, двигался он крадучись и то и дело останавливался, словно проводил рекогносцировку на незнакомой местности.

Ни один человек не услышал бы шагов на таком расстоянии. Ни одна собака не смогла бы не услышать их. Будь остальные собаки дома, а не в собачьей гостинице, Усадьба уже давно бы наполнилась их лаем. И запах, и звук загодя известили бы их о приближении чужака.

Находясь на первом этаже дома, где были закрыты все окна до единого, Лэд был лишен помощи нюха. Однако и слуха ему вполне хватило. Проще говоря, Лэд слышал тихие шаги — слышал и читал их. Он прочитал, что принадлежат они незваному гостю, который боится, что его услышат или увидят, и который предпринимает все доступные ему меры предосторожности.

В гортани Лэда родился зычный, трубный лай-предупреждение — и умер. Короткая команда «Тихо!» была все еще в силе. Даже охваченный безумием в тот день, он не издал ни звука. Вот и сейчас, поборов неодолимое желание поднять громогласную тревогу, он безмолвно прислушивался. Потом Лэд поднялся на лапы и вышел из-под пианино. В центре гостиной он замер с опущенной головой и навострив уши. Его белый воротник ощетинился, вдоль позвоночника поднялся дыбом гребень волос, зубы обнажились. И так он стоял и ждал.

Шаркающие тихие шаги звучали все ближе. Вот они пробираются между деревьями, вот ступили на упругую траву газона. Теперь они похрустывают щебенкой подъездной дорожки. Лэд чуть двинулся вперед и опять застыл в состоянии полной готовности.

Человек поднимался на веранду. Едва слышно зашуршали вьюнки, когда он коснулся их рукой. Потом его легкие шаги зазвучали на самой веранде.

Следующим звуком был слабый щелчок старинного запора на одном из окон-фонарей. Затем, по полдюйма за раз, рама стала медленно подниматься. Прежде чем она поднялась на целый дюйм, Лэд понял, что чужак — негр. Еще он понял, что запах этого негра он чует впервые.

Последовала еще одна пауза, а за ней тишайшее поскребывание — это негр вел лезвием ножа между внутренними деревянными ставнями, пытаясь нащупать щеколду.

Вот ставни медленно распахнулись. Человек перекинул через подоконник ногу. Бесшумно шагнул в комнату.

Там он замер на секунду, вероятно прислушивался.

И вдруг, прежде чем он успел шевельнуться или хотя бы моргнуть, из темноты на него что-то набросилось.

Без единого звука, который мог бы послужить предупреждением, восемьдесят фунтов мускулистой шерстистой мощи ударили негра в грудь. Пышущие жарким дыханием челюсти метнулись к яремной вене, но промахнулись на полдюйма, оставив на шее негра полосу ярко-красной боли. Через долю мгновения раздалось убийственное «клац», и в плечо вора вонзились зубы. Для всех колли характерно сражаться под аккомпанемент сердитого рычания. Однако Лэд не подавал голоса. В полной тишине он совершил атаку. В полной тишине схватил злодея.

Но негра комфорт Хозяйки мало волновал. С воплем, который пробудил бы всех мумий в Египте, он отпрянул под тем первым невидимым броском, потерял равновесие и упал на деревянный пол, попутно обрушив стол и лампу, стоявшую на нем. Взломщик был уверен, что в непроницаемом мраке на него напал сам дьявол, и в смертельном ужасе не переставал вопить. Он попытался оторвать от себя неизвестного врага, и его рука уткнулась в густой мех.

Негр прослышал, что всех собак Усадьбы увезли на время болезни Хозяйки. Вот потому-то он и решился на ограбление. И по той же причине страшно перепугался, когда на него прыгнул Лэд.