Лед - [45]

Въезд в отель, где мы жили, преграждали обломки блокпоста. Мне пришлось выйти из машины и пойти пешком. Дул сильный, перехватывающий дыхание, холодный ветер. Я поглядывал на антрацитовое море, чтобы убедиться, что ледяной стены еще не видно. Фасад первого этажа отеля почти не пострадал, но выше зияли огромные дыры, крыша провисла. Я вошел внутрь. Было холодно и темно, ни света, ни отопления, поломанные стулья и столы расставлены, как в кафе. И хотя среди разрушений кое-где уцелела позолота, холл был неузнаваем.

Я услышал неровные шаги, ко мне приближался, постукивая палочкой, мужчина, звавший меня по имени. Внешность молодого человека была смутно знакома, но в тусклом свете я не мог вспомнить, кто это. Когда мы пожали друг другу руки, меня вдруг осенило. «Ну конечно, вы же сын хозяев отеля». Только раньше он не был хромым, это и сбило меня с толку. Он кивнул. «Родители погибли во время бомбежки. Официально я тоже считаюсь погибшим». Я спросил, как все произошло. Лицо его передернуло, он дотронулся до ноги. «Шло отступление. Раненых не подбирали. Я услышал, что меня записали в мертвые, и решил, что спорить бессмысленно… — Он осекся и взволновано посмотрел на меня. — Но что, скажите на милость, привело сюда вас? Ведь оставаться здесь нельзя, мы находимся в зоне непосредственной опасности. Всем приказали убираться отсюда. Осталось всего несколько старых поселенцев».

Я смотрел на него и не понимал, почему он так нервничает, разговаривая со мной. Он сказал, что те толпы, которые я здесь наблюдал, схлынули уже давно. «Почти все убежали еще до того, как разразилась война». Я сказал, что приехал в надежде найти девушку. «Видимо, я должен был догадаться, что ее здесь уже нет». Я сделал паузу, хотел, чтобы он сказал что-нибудь о правителе. Вместо этого он смущенно взглянул на меня и, поколебавшись, произнес: «Дело в том, что она среди тех немногих, кто не уехал». Последние несколько мгновений я едва мог сдерживаться, мне надо было скрыть свое волнение, надо было удостовериться в том, что я не ослышался. Я спросил, не интересовался ли ей кто-нибудь. «Нет», — сказал он безразличным тоном и, похоже, не врал. «Она по-прежнему живет здесь?» И снова последовал отрицательный ответ. «Мы используем холл под ресторан, но в самом здании небезопасно. Ремонт делать некому. Да и какой смысл?» Я согласился, что приближение льдов делает все попытки тщетными. Однако меня интересовала исключительно девушка. «Где она сейчас живет?» На этот раз его нерешительность длилась дольше и была заметнее. Вопрос явно привел его в смущение, и, когда он наконец ответил, я сразу понял почему. «Совсем недалеко. В доме на пляже». Я уставился на него. «Понятно». Теперь все прояснилось. Я хорошо помнил этот дом — там жил он со своими родителями. Он помолчал, а потом продолжил: «Ей там удобнее. У нее здесь кое-какая работа». — «Неужели? И что за работа?» — поинтересовался я. «Так, помогает в ресторане», — уклончиво ответил он. «То есть прислуживает посетителям?» — «Ну, иногда она танцует… — процедил он и, как будто желая сменить тему, произнес: — Очень жаль, что она не уехала в безопасное место, пока это было возможно. У нее были друзья, готовые взять ее с собой». На что я ответил: «Очевидно, у нее были друзья, с которыми она предпочла остаться здесь». Я пристально взглянул на него, но лицо его оставалось в тени, он стоял спиной к уходящему солнцу, и выражения его я разглядеть не смог.

Тут я потерял всякое терпение. Я уже и так потратил на него много времени. Ведь говорить мне нужно было с ней. Направляясь к двери, я спросил: «Не подскажете ли, где ее можно сейчас найти?» — «Полагаю, она у себя в комнате. Сюда она придет позже. — Он поковылял за мной, опираясь на палку. — Я покажу вам короткий путь через сад». Мне показалось, что он хочет меня задержать. «Благодарю, я найду дорогу». Я открыл дверь и вышел, захлопнув ее, прежде чем он успел что-либо сказать.

Пятнадцать

Как только я перешагнул через порог, ледяной поток воздуха ударил в лицо. Солнце садилось, ветер гнал поземку. Я не стал искать короткий путь, просто пошел по тропинке, которая, как я знал, вела к пляжу. Мороз погубил высаженные вдоль нее экзотические растения: пальмовые листья ссохлись, почернели, свернулись в тугие, как сложенные зонтики, трубочки. Я уже должен был привыкнуть к изменениям климата; но снова почувствовал, что выпадаю за пределы обычной жизни и попадаю в совершенно неизведанные сферы. Это тоже была реальность, и все происходило на самом деле, но как-то уж очень необычно. Реальность была абсолютно новой.

Пошел густой снег, арктический ветер бросал его в лицо. Мороз обжигал кожу, стеснял дыхание. Чтобы снег не попадал в глаза, я надел тяжелую каску. Пока я добирался до пляжа, по краям каски, непомерно утяжелив ее, наросла толстая ледяная корка. Сквозь белую пелену проступали неясные очертания дома; но я не мог различить, что за ним — волны или неровный край огромной дрейфующей льдины. Идти против ветра было очень тяжело. Снег, став еще гуще, шел не переставая, сеял без передышки, покрывая агонизирующий мир простыней стерильной белизны, погребая насильников и их жертвы в общей могиле, стирая последние следы человека и его деяний.