Лёд и разум - [10]

— Ну пожалуйста! — елейно пропела соседка, изобразив восторг, надежду и умиление. — В последний раз!

— Опять последний раз… — горько выдохнул священник. Несколько мгновений он всматривался в бесстыжие широко раскрытые глаза. Не знаю, что он там хотел найти, но мгновения прошли, и отец Эдуардо снова посмотрел на меня. — Хорошо. Иди сюда. Я попробую помочь…

Я двинулась вперед, поднялась по лестнице, оказалась рядом с ним. Священник протянул руку. Тонкие бледные пальцы коснулись моего лица, перекрестили. Отец Эдуардо пробормотал: «In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti, Amen» — и отвернулся. И почему мне показалось, что в его черных глазах промелькнули красные голодные искорки?

— И это всё? — неуверенно произнесла я, пытаясь понять, почудилась ли мне голодная страсть в его глазах или нет.

— Всё, — отец Эдуардо не смотрел на меня. — Иди и не греши.

Я спустилась с возвышения. Потрогала щеку, губу, бровь. Ни боли, ни опухоли. Туман в голове рассеялся. Ни слабости, ни головокружения. Но меня всё равно не покидала мысль, что стоит вызвать полицию нравов, чтобы они проверили этого священника и его профпригодность. А то мало ли… Вдруг во время мессы он включит какую-нибудь «Я хочу тебя обнять и везде поцеловать» и попробует воспользоваться советом из песни, чтобы близко пообщаться с одной из прихожанок.

— Есть еще одна проблемка… — произнесла Бобби и потупилась. — Ма-а-аленькая проблемка…

— Что на этот раз? — священник устало глянул на нее.

— Он в городе. Ищет Источник. И похоже, он догадывается, где…

— И у тебя хватило ума прийти сюда, когда остальные хранители разъехались?! — рявкнул отец Эдуардо. — Ты совсем страх потеряла?

— Да ладно! — легкомысленно улыбнулась Бобби. — Если что, вы же справитесь с ним! Разве нет?

— Я!.. — отец Эдуардо зарычал. — Нет! Он слишком!..

Потянуло холодом. Церковь вздрогнула. Светильники под потолком закачались.

— Он здесь, — прошептал отец Эдуардо, повернулся ко входу и выставил серебряный крест перед собой. — А защита? Не понимаю, почему защита исчезла!

— Здесь? — я еще не настолько отошла, чтобы нормально воспринимать всё происходящее. — Кто здесь?

— Он! — Бобби быстро вытащила из рюкзака коробку с карандашами. Руки соседки задрожали. Она открыла коробку, непроизвольно дернулась, и карандаши рассыпались по полу, покатились в разные стороны. Бобби подхватила один, нервно сжала его в руке и уставилась на дверь. — Он здесь!

По виску соседки прокатилась капелька пота.

Я поняла, что лучше ничего не спрашивать, и замерла.

Мы стояли, ждали чего-то, что должно было случиться, но никак не случалось.

Мы почти не дышали. Бледные пальцы отца Эдуардо, сжимавшие крест от напряжения стали почти синими. Черные глаза напряженно всматривались в закрытую дверь, пытаясь пронзить ее, пытаясь понять, есть кто за ней или нет.

Бобби стояла рядом со мной, выставив заточенный карандаш перед собой. На мой взгляд, не самое лучшее оружие против таинственной нечисти. Массивный серебряный крест выглядел гораздо внушительней. Им, по крайней мере, можно заехать по зубам.

Но меня все равно не покидало ощущение, что все это глупый розыгрыш, зашедший слишком далеко. А что? Снимали же всякие шоу со звездами и обычными людьми, так почему бы и мне не оказаться в главной роли какого-нибудь безумного телевизионного проекта?

Мы стояли, ждали. Мы настороженно вслушивались в гнетущую тишину. Прошло минут пять, а то и все десять. Самым громким звуком стало легкое потрескивание свечей у алтаря.

И ничего не происходило. Ни-че-го.

— Он ушел, — облегченно выдохнул отец Эдуардо и опустил крест.

И тут в дверь постучали. Тихо. Аккуратно. И этот тихий стук испугал меня. До дрожи в коленках.

* * *

За стуком последовал сильный удар, от которого затряслись стены, закачались светильники под потолком, задребезжали витражи. Дверные створки оледенели, распахнулись (но не наружу, а вовнутрь!), с грохотом стукнулись о стены и рухнули на пол, опрокинув мраморные чаши. Святая вода растеклась по полу. В церковь хлынул поток холодного воздуха. На витражах, колоннах и стенах возникли серебристые морозные узоры. Спинки скамеек покрылись изморозью. Пламя свечей дрогнуло и погасло. Мокрый пол у входа превратился в ледяное зеркало.

И по этому зеркальному льду, неторопливо, невозмутимо в церковь вошел голубоглазый блондин в светло-песочном костюме. Тот самый блондин, что сильно раздражал меня на собеседовании. Алекс Айс Александер посмотрел по сторонам, оценил витражи, оценил убранство, оценил статую у алтаря, одобрительно покивал и, наконец, глянул в нашу сторону. На губах блондина играла насмешливая улыбка.

— А вот и я, — в голубых глазах бушевали холодные искры. — Не ждали?

Глава 3. Поражение или…

«Любой семейный фильм начинается с жестокого убийства… Бэмби, Король Лев, Пила-7. Цитата не моя, но что-то в ней есть».

Из дневника Рианы Хьюз

Из моего рта вырывался пар. Дышать стало… больно. В воздухе кружились искорки-снежинки. С балясника второго яруса свисали грозди прозрачных сосулек. Лед, снег и мороз медленно вползали в церковь. Мы втроем стояли рядом с алтарем, а у входа издевательски улыбался блондин.