Лед и пламя Тартара - [10]

Антигон прохаживался поблизости и меланхолически шмыгал носом, роняя на практике все, что можно было уронить лишь в теории. Подразумевалось, что ему поручено сварить кофе. С другой стороны, медленнее Антигона с поручением справился бы только вампир, в принудительном порядке переведенный на томатный сок.

– Небось Мефодию Буслаеву ты кофе быстрее делал! – дразнила его Ирка.

– Вы меня уже сто раз этим попрекали, тошнотская хозяйка! Дохляндий Слоняев мог убить госпожу! Антигон спасал ей жизнь! – огрызался наследник кикиморы.

– Жизнь спасают другими способами! Оружием! Не угощая гадов кофе! – заявил Матвей Багров. В последнее время любое, даже случайное упоминание о Мефе раздражало его до крайности.

Антигон посмотрел на Багрова и замерцал носом, алкоголическим по сути, но ехиднейшим по существу.

– Тебе самому не надоело, некромаг? Если бы можно было убить языком, в последние три месяца ты бы прикончил Дохляндия Слоняева раз триста, – вкрадчиво заявил потомок домового и кикиморы и отправился в соседнюю комнату грохотать чайником.

Багров смутился. У него достало ума признать, что Антигон прав. Меф стал его занозой. С тех пор, как ученик волхва понял, кого любит валькирия-одиночка, он думал о Мефе даже чаще, чем об Ирке. Ненависть – чувство более мучительное, нежели любовь, особенно если к нему примешивается уязвленное самолюбие.

Ирка потянулась как кошка. В такое утро чувствовать себя несчастной было нереально. Жизнь и веселье переполняли ее. На столе лежал разрезанный ананас и большой кусок ветчины, в котором торчал охотничий нож. И то и другое принес, разумеется, Багров.

– Откуда? – спросила Ирка неосторожно.

– Что, нравится? Мне тоже нравится. В мертвяке одном нашел, – небрежно отвечал Матвей.

– Ветчину???

– Прости. Я думал, ты про нож спрашиваешь, – сказал Багров.

Ирка схватила со стола зачитанный учебник сербского языка (ей органически требовалось постоянно чему-то учиться) и, смеясь, бросила его в Багрова.

– Мимо! Книги нельзя бросать плашмя. Нужно вкручивающим движением, стараясь попасть переплетом в кадык! – назидательно заявил Багров.

– В следующий раз так и сделаю. Причем запущу не тонким учебником, а энциклопедией. А пока скажи: ты мог бы полюбить глупую женщину? – спросила вдруг Ирка. Вопрос возник сам собой. Заранее Ирка его не продумывала.

Матвей наклонился и, подняв учебник, сдул с него пыль.

– Это в порядке демагогии или деловое предложение? – уточнил он.

– Это просто вопрос. Серьезный.

– Ну хорошо. Тогда и я, так и быть, стану серьезен. Глупую и радостную женщину или глупую и раздраженную?

– А что, такая уж большая разница?

– Колоссальная. Радостная женщина по определению не может быть глупой. Даже если бегает босиком под дождем, ест снег и бросается книгами... И потом кто тебе сказал, что ты глупая?

– Опять двадцать пять! Ты можешь все стрелки не переводить на меня? Есть такое слово «абстракция», – сказал Ирка.

– А есть такое понятие – «долгое динамо». Девушка не говорит ни «да», ни «нет», но и не отпускает тебя.

Ирка оскорбилась.

– Это я тебя не отпускаю? Антигон, открой дверь!

– Я не нанимался двери открывать! – сердито отвечал кикимор.

– Антигон, сейчас схлопочешь! – крикнула Ирка.

– Ага, дождешься тут, как же! Поцелуи одни. Хоть бы пинок разик дала, а то не допросишься. Те валькирии, которые думающие, они небось каждый день своих оруженосцев по мордасам утюжат! Заботятся, значит, чтобы все путем! – проворчал кикимор, плевком в пространство показывая, что он думает по этому поводу.

– Так тебя целуют? Старик, как бы я хотел оказаться на твоем месте! – воскликнул Багров.

Ирка смутилась. Она в самом деле нередко бросалась тискать и целовать Антигона, когда ей бывало весело. Уж очень потешно он ругался и отбивался.

Кикимор хмуро уставился на Багрова. Уступать ему свое место он явно не собирался.

– Мечтать не вредно. Мечтать опасно, – резонно отвечал Антигон.

Ирке за это захотелось расцеловать его снова. Видя, что против него ополчилась не только Ирка, но и Антигон, Багров вспылил.

– Знаешь, валькирия, чего ты действительно хочешь?

– Ну и чего?

– Ты просто хочешь быть несчастной со своим идиотом Мефом! У тебя на лице написано: счастливой не буду, но страдать умею со вкусом. Прям хоть табличку вешай: «Копаюсь в себе совковой лопатой! Не справляюсь с объемом работ! Срочно пришлите экскаватор!»

Ирка выслушала его спокойно, почти не изменившись в лице, но холодная вода в ее чашке вдруг закипела. Матвей слишком поздно понял, какую допустил ошибку. Нельзя судить внутренний мир женщины по мужским законам, исходя из банальной логики. То, что сшито иглой Евы, не ковыряют отверткой Адама. Через внутренний мир женщины можно перешагнуть, можно не принять его во внимание, можно даже разбить его вместе с сердцем – женщина все простит, но вот издеваться над ним не следует.

– Багров, я сто раз тебе говорила! Сейчас я не люблю никого.

Багров посмотрел на Ирку с недоверием, как на цыганку, которая, подув на вашу денежку, чтобы снять с нее сглаз, спрятала ее в свой карман.

– Не верю! Типичный самообман! Часто так называемая утрата чувств – просто проявление временной усталости, – заявил он.