Лед и пламя - [6]

– Заходи! – гаркнул Ангус зычным голосом античного глашатая.

Он увидел, что Скотт уже успел принять душ и переоделся. Немногим раньше он заметил его на улице с топором в руке. Выглядел Скотт уставшим, но спокойным. Их первый разговор насчет Амели был довольно резким, как он и ожидал, и теперь Ангус надеялся, что второй сложится более удачно.

– Ты что, решил вырубить все деревья? – с иронией поинтересовался Ангус.

– Нет, просто обрубил сухие сучья, которые ждали этого довольно долго.

– Вообще-то, у нас этим занимается Дэвид. Он платит поденщику, который срезает сушняк.

– Значит, он за ним не слишком-то хорошо следит.

– Ах, вот оно что…

Они обменялись улыбками, как это давно было у них заведено, но Ангус не прибавил, как обычно, что, мол, все равно кузен Дэвид отличный парень, хотя и неважный управляющий.

– Ладно, сядь, нам надо поговорить. Я знаю, что ты не очень-то доволен…

– Скажем иначе, удивлен и нахожусь в растерянности.

– А почему? Я провел довольно много лет вдовцом после смерти твоей матери, разве теперь я не имею право жениться снова? Впрочем, это моя жизнь, а не твоя, и я не должен спрашивать у тебя разрешения. Признай хотя бы, что Амели – красивая женщина.

– У каждого свой вкус. Я привык считать женщинами только особ своего поколения.

– Это что, камень в мой огород?

– Нет, я только хочу сказать, что ей на двадцать лет меньше, чем тебе.

– И что из этого?

– Ничего. Но уж как-то быстро вы все решили.

– Чтобы привезти ее сюда, нужно было сначала жениться на ней. Таково было условие Амели. Да и ее можно было понять: ведь она оставляла страну, все, ей же нужны были какие-то…

– Гарантии?

– Если хочешь. Но ведь это законно, попробуй не согласиться! Сорвать с места четверых детей, покинуть страну, оставить там всех друзей, близких, знакомых…

– А что ты знаешь о ее семье, роде занятий?

– Она не работала. Воспитывать четверых детей – это, знаешь ли, не шутка, на это уходит все свободное время. А вот насчет ее семьи я ничего не знаю.

– Иными словами, ты вообще о ней ничего не знаешь?

– Я знаю, что она мне нравится и что под закат жизни я стал счастливым и опять могу назвать себя женатым человеком. Это достаточно ясно?

Тон его обрел суровость. Ангус не желал уступать сыну ни пяди.

– Что ж, достаточно откровенно. Конечно же, мне все ясно, – сказал Скотт.

– Прекрасно, ибо больше к этому разговору я не вернусь. А ты как думал? Что шестьдесят – уже конец жизни? Что человеку больше уже ничего не нужно? Поживи с мое, и тогда, возможно, ты поймешь. Я еще полон сил и хочу воспользоваться остатком отпущенной мне жизни. Со дня смерти твоей матери, чем, ты думаешь, я занимался? Заботился о тебе, этих чертовых винокурнях, да еще, будь она неладна, прядильной фабрикой, которую захотелось Мэри, нужно было поддерживать ее на плаву. Дабы обеспечить тебе полноценную семейную жизнь, я разрывался между своей сестрой и двоюродным братом, ты полагаешь, я испытывал бездну удовольствий? Но теперь пришло и мое время немного пожить, так что ты давай бросай этот похоронный вид и постарайся подладиться к мачехе, ты меня понял?

– И не только к ней, а еще и к троим ужасным дебилам и доченьке.

Перед лицом возмутительного спокойствия Скотта Ангус собрал в кулак все свое хладнокровие.

– Кейт – милая девочка, к тому же, сам знаешь, ее не видно и не слышно. Что до мальчишек… Не хотел бы ты немного ими заняться, так сказать, взять их под свое крыло на правах старшего брата?

– Надеюсь, это шутка?

– Вовсе нет.

– Если ты ожидаешь от меня реальной помощи в делах поместья, чтобы тебя разгрузить, то знай, что это занятие на полный рабочий день.

– Разгрузить? Меня? – возмутился Ангус. – Это наши с тобой совместные дела, и, главное, в этом поместье – твое будущее. Не строй из себя пай-мальчика, который просто помогает своему отцу. Если бы мне нечего было тебе оставить, кем бы ты стал?

– Я бы освоил другое ремесло, – спокойно ответил Скотт, уставившись отцу прямо в глаза.

За четыре года до этого они уже однажды касались этой темы. Скотт высказал идею стать врачом или, что еще лучше, ветеринаром, и отец тогда смеялся до колик, прежде чем развеять в пух и прах такую возможность. Что стало бы с винокурнями, полями, прядильной фабрикой, стадами? Для единственного потомка Джиллеспи другого выбора не было, кроме как заниматься всем сразу, тем, что оставят ему предки.

– Подойди к этому посерьезнее, – отрезал Ангус.

– Я вполне серьезен.

Скотт поместье любил, всегда интересовался его делами, и то, что отец нередко демонстрировал свои тиранические замашки, отнюдь его не смущало. Во время путешествия по Европе он часто думал о Джиллеспи, трепеща от желания поскорее туда вернуться. Но мачеха, неожиданно свалившаяся с небес, резко изменила его взгляд на вещи.

– Вы рассчитываете с Амели иметь детей? – вдруг спросил он задумчивым тоном.

– Об этом не может быть и речи!

– Да неужели? Ей нет и сорока, и она вполне может захотеть еще детей, твоих детей, которые будут носить твое имя.

Ангус резко ударил кулаком по столу, уронив к ногам Скотта резак для бумаги.

– Боишься за наследство? – хихикнул он с презрительной яростью.