Лед Бомбея - [17]

Все это, конечно, он знал и без меня. Я просто пыталась вслух воспроизвести возможную в данной ситуации логику рассуждений любого эксперта.

– А если человек утонул в море? – спросил он.

– Действие соленой воды противоположно действию пресной. Она не разжижает кровь, а, наоборот, выгоняет из нее воду. По этой причине соль и используется для сохранения мяса. – В грязной воде тонут медленнее. В некоторых случаях грязь даже может спасти вам жизнь. – Итак, вполне вероятно не только то, что три других хиджры утонули где-то в другом месте, а затем их каким-то образом доставили на Чоупатти, но и то, что помощник следователя по особо важным делам имел определенные сведения на этот счет.

– Создается впечатление, – сказал Дилип, – что все эти люди утонули в пресной, но грязной воде, а не в море.

– Мне можно взять эту пленку?

– Ни в коем случае! Ее обязательно хватятся. Но я попробую сделать копию. – Он помолчал немного. – В противном случае, боюсь, информация об этих убийствах окажется под самым толстым сукном.

– Вам следует поговорить об этом с каким-нибудь более высоким начальством, может, со старшим следователем по особо важным делам.

Дилип жестом показал в сторону сырого помещения, где размещалась его лаборатория. Без окон, с запахом фенола и других похожих ароматов, с чуть меньшим по размеру шкафом. Несмотря на отсутствие вентилятора, в комнате было довольно прохладно. Ее охлаждала близость к холодильнику, где хранились трупы.

– Старший следователь по особо важным делам знает об этом, – возразил Дилип. – И кроме того, я всего лишь лаборант из химической лаборатории в подвале. А офис следователя расположен на самом верхнем этаже. Там у него кондиционеры, на стенах в рамочках дипломы самых престижных университетов мира и окна с видом на море. Возможно, благодаря этим окнам у него более широкий взгляд на ситуацию, чем у меня.

Мать как-то в разговоре, вскоре после того, как развеялось ее первоначальное романтическое представление об индийском субконтиненте, представила мне не столь краткую, но не менее мрачную картину здешнего общества. До этого отец много рассказывал нам из индийской истории, мама в основном специализировалась на пересказе своего жизненного опыта, ситуаций из жизни знакомых ей людей и древних легенд «Махабхараты», «Рамаяны». Сказания о богах, женившихся на молочницах, которые производили на свет божественных младенцев. Она много читала Киплинга, но, как мне кажется, совершенно не понимая его главной идеи: в Индии каждый человек знает свое место. Без привязанности к касте, классу, определенным социальным условностям хрупкое общественное равновесие в индийском обществе было бы неизбежно и катастрофически нарушено.

«Гнездо из колючей проволоки, называемое „карма“, заставляет бедняков мириться со своей нищетой, а богачам дает оправдание их неуемной алчности», – с горечью говорила мне мама.

– Более широкий взгляд, – повторила я за Дилипом. – Вы полагаете, у этих преступлений есть какие-то политические корни? Следователь по особо важным делам пытается избежать политического скандала, скрывая подробности этих дел?

– В Индии, стране с тремястами тридцатью тысячами богов и двумястами пятьюдесятью семью политическими партиями, не считая всяких разных независимых политиков, все то, что не связано с политикой, обязательно будет связано с религией.

Рэм просунул голову в дверной проем:

– Сюда идет кто-то, страдающий плоскостопием.

Дилип нервным движением сдвинул очки на переносицу.

– Идите за мной, – сказал он, открывая дверь в темный бетонированный проход. – Мы пройдем к запасному выходу.

Когда мы вышли из здания, Дилип взглянул на меня на прощание особенно пристально:

– Возможно, вам будет трудно в это поверить, мисс Бенегал, но я любил своего брата, несмотря на то, что он был хиджра.

– Он мертв?

– Нет. Он просто исчез. Родители прогнали брата из дома, когда обнаружили его наклонности. Для них это был слишком большой позор. Он совсем не был дегенератом и не насиловал детей, а ведь многие газеты пытаются навязать населению именно такой образ хиджры. Он был очень хорошим и добрым человеком, только родившимся не в том обличье, в каком нужно.

– Спасибо вам, Дилип, за помощь.

Мне не хотелось расплачиваться с ним деньгами, это показалось мне бестактным, но, взглянув на его одежду, я поняла, что несколько рупий ему не помешают.

– Мне можно угостить вас обедом в какой-нибудь из ваших выходных дней?

Дилип покачал головой из стороны в сторону – изящное, но двусмысленное движение, столь характерное для индийцев, родившихся на полуострове.

– Да, но вначале найдите виновников всего этого, – сказал он.

7

Рэм отвел меня за угол, в заведение, где готовили свежее кулфи из манго, противоядие от муссонной лихорадки, как он утверждал.

– Мне не нужно мороженого, – сказала я. – Правила для иностранцев в странах «третьего мира»: никакой воды, кроме воды в бутылках, никакого льда в напитках, никаких фруктов или овощей, которые можно вымыть в воде, но нельзя очистить.

Вместо мороженого я выпила две чашки очень жидкого «Нескафе», а Рэм в это время сосредоточенно поглощал конус фруктового мороженого из вазочки, с наслаждением вдыхая его аромат, как будто он способен вытеснить из его памяти значительно менее приятные запахи – те, что он несколько минут назад вдыхал в мертвецкой.