Лецзы - [22]

Странствуя на Севере, чжоуский царь My побывал в этом царстве и на три года забыл о возвращении. Когда же вернулся в дом Чжоу, все тосковал об этом царстве. Расстроенный, точно потерянный, не пил вина, не ел мяса, не призывал красавиц, и только через несколько лун пришел в себя.

Гуань Чжун {34} уговаривал циского царя Хуаньгуна во время путешествия в Ляокоу посетить заодно и то царство. [Он] чуть не добился успеха, как подал совет Си Пэн:

— Как можно слушаться Отца Чжуна? Ведь [он] выжил из. ума! Оставить обширные пространства Ци, массу народа, красоты гор и рек, пышность растений, красоту обрядов и ритуалов, изящество одежды и головных уборов, сад, полный чаровниц и красавиц, двор, заполненный верными и честными! Крикнет в гневе [царь], и [явятся] миллионы воинов и рабов; поглядит, взмахнет рукой, и приказу повинуются правители всех царств. Чего же искать там? Отправиться в страну варваров, бросив алтарь Земли и Проса в царстве Ци?

Хуаньгун раздумал [ехать], а слова Си Пэна передал Гуань Чжуну.

— Этого, конечно, добился не Пэн. Ведь и [я], ваш слуга, боялся, что того царства не найти. [Иначе] разве стоило бы тосковать, о богатствах Ци? Разве стоили бы внимания речи Си Пэна? — сказал Гуань Чжун.

Люди южных стран бреют головы, [ходят] обнаженными. Люди северных стран носят на голове повязки и одеваются в меха. Люди Срединных царств носят шапки и халаты. Все, что производится на [всех] девяти видах почвы, в земледелии или торговле, охоте или рыболовстве, как меха для зимы и холст для лета, лодка для воды и повозка для суши, добыто без [лишних] слов, создано [в соответствии] со свойствами [каждой вещи].

К востоку от [царства] Юэ {35} лежит страна Дерева Чжэ <Кан> {36}. Родится там первенец, его съедают маленьким, называя это «жертвоприношением младшему брату». Умрет у них дед, отнесут на спине бабку и бросят, говоря: «С женой покойника нельзя жить вместе». К югу от [царства] Чу лежит страна людей. Огня. Почтительным сыном у них считается тот, кто погребает лишь кости своих родных, когда мясо после смерти сгниет и [его]; выбросят. К западу от [царства] Цинь {37} лежит страна Ицюй. Почтительным сыном у них считается тот, кто после смерти родных, собирает хворост и их сжигает. Дым от костра поднимается вверх, и это называют «подняться ввысь». Высшие у них считают это управлением, низшие — обычаем, и это не вызывает удивления.

Конфуций, странствуя на Востоке, заметил двух спорящих мальчиков {38} и спросил, о чем они спорят:

— Я считаю, что солнце ближе к людям, когда только восходит, и дальше [от них], когда достигает зенита, — сказал первый мальчик. — А он считает, что солнце дальше, когда только восходит, и ближе, когда достигает зенита. — И добавил:

— Когда солнце восходит, оно велико, словно балдахин над колесницей, а в зените [мало], словно тарелка. Разве предмет не кажется маленьким издали и большим вблизи?!

— Когда солнце восходит, [оно] прохладное, а в зените — жжет, словно кипяток, — сказал второй мальчик. — Разве предмет не кажется горячим вблизи и холодным издали?!

Конфуций не мог решить [вопроса], и оба мальчика посмеялись над ним:

— Кто же считает тебя многознающим?!

Равновесие {39} — высший закон Поднебесной — относится к вещам, обладающим формой. [Когда] к волосу подвешены [вещи], равные по весу, и волос рвется, [значит], равновесия нет. При равновесии и разрывающие [силы] не разорвут. Люди считают это неверным, но, конечно, есть и понимающие, что это верно.

Чжань Хэ {40}, [удивший рыбу] с леской из одной шелковой нити кокона, с крючком из ости колоса, с удочкой из цзинского бамбука, с приманкой из разрезанного зерна, вытащил рыбу [величиной] с целую повозку. [Даже] в пучине сто жэнь глубиной, в стремительном потоке леска не рвалась, крючок не выпрямлялся, удочка не сгибалась.

— Услышал об этом чуский царь, удивился, призвал [его] к себе и спросил, какая тому причина.

— [Я], ваш слуга, слышал от Преждерожденного старшего мужа рассказ о том, как Пу Цзюйцзы {41} стрелял привязной стрелой. Лук был слабый, привязная стрела — тонкая. [Он] пускал ее при попутном ветре, сразу в пару черных журавлей на краю темной тучи. Предавался [этому] всем сердцем, равномерно действовал руками. [Я], ваш слуга, подражая ему, учился удить рыбу. За пять лет постиг его искусство. Когда [я], ваш слуга, с удочкой приближаюсь к реке, в сердце нет никаких забот, [оно] полно только одной мыслью — о рыбе. Закидываю леску, погружаю крючок, в руке же нет веса [ни легкого, ни тяжелого], ничто не способно [меня] отвлечь. Рыба смотрит на приманку, как на затонувшую пылинку, на пену и глотает ее без колебаний. Вот так [я] способен тяжелое одолеть легким, силу — слабостью. Если бы так же мог править царством великий государь, то Поднебесную поистине можно было бы привести в движение одной рукой. Разве это было бы [трудным] делом?

— Прекрасно! — сказал чуский царь.

Гун Ху из Лу и Ци Ин из Чжао заболели и, [придя] вместе к Бянь Цяо {42}, просили их исцелить. Бянь Цяо стал их лечить и, когда оба они выздоровели, сказал:

— Прежняя болезнь вторглась в [ваши] внутренности извне, поэтому от лекарств и уколов камнем, прошла. Ныне же [осталась] болезнь, которая родилась вместе с вами и выросла вместе с [вашим] телом. Как вы думаете, не побороться ли с нею теперь?