Лечение электричеством - [19]

— Ты что, сюда жрать пришел? Ты совсем обнаглел, евнух. Ты принес что-нибудь? Помыл посуду? Ты мне бигуди обещал купить… Господи, о чем я говорю…

Алекс посмотрел на нее, потом на бутерброд, пробормотал с веселой растерянностью:

— Это… Тебе мужики новую кличку придумали. Ты им вчера колбасу приносила… Мы решили, что ты и есть — Колбаса. Теперь у всех есть клички. Здравствуй, Колбаска.

Лицо Эвелины побледнело, по шее пошли красные пятна. Она судорожно сглотнула слюну, сжала пальчики и уставилась на Алекса ненавидящими глазами.

— А ты правда похожа на колбасу, — тонкоголосо засмеялся Поп. — На бешеную колбасу. Что у вас тут такое? — он встал, привлеченный каким-то звуком около кухонной плиты. — Что это? — спросил он у Пингвина, не оборачиваясь в сторону жены.

— Линочка, — отозвалась Пингвин. — Он, кажется, опять жрать пошел. Убери клецки.

ФРАГМЕНТ 30

Поп нагнулся над посудным ящиком, раздвинул нагромождения тарелок, взял в руку нож, потом отложил его. Выбрал мялку для картофеля — тяжелую кеглеобразную дубинку — и со всей силы шарахнул ею по тостеру, стоящему на газовой горелке. Из тостера в стремительном прыжке вылетела маленькая серая мышь, заметалась по поверхности шкафа, ища убежища за стопками посуды и полотенцами. Поп продолжал стучать по шкафу, придерживая тарелки левой рукой. Катя-Пингвин по-девичьи визжала, Колбаса за спиной Батюшки хрипела, плутая между отчаянием и ненавистью. Мышь наконец юркнула за плиту, Поп разочарованно бросил свою колотушку в мойку, и, не успев повернуться, принял на себя удар жены. Эвелина подоспела сзади, подпрыгнула, чтобы вцепиться ему в волосы и, хотя ей этого не удалось, тут же принялась бить Алекса своими деревянными кулачками по спине. Он повернулся, скрестив руки перед лицом, но тут же получил по губам; прикрыл лицо ладонями и, насколько мог, стал продвигаться в сторону своей комнаты.

— Он еще скандалить! — кричала Эвелина. — Убийца! Евнух!

Батюшка пытался защититься, от боли в нем проснулась старая обида, он вспомнил о Пикассо, Баранове, распутной природе русских баб.

— Сама-то, — закричал он. — Сама-то ты где была? Где? Какая ты жена, к черту! Ты вообще не баба! Ты — прораб! Ты на стройке работала. Ты комсомолка, Тель-Авив, профсоюз. Ты в Бога не веришь! Ты обманщица!

— Жена? Какая жена? Катя, посмотри на этого евнуха. Ему жена понадобилась. Весь дом потопил в порнографии. Еще дерется. Ты думаешь, я на тебя не найду управу? Есть на тебя управа. Онанист. Я все слышу. Я знаю, где ты болтался два дня. Я специально не мыла посуду. Я приготовила ужин. Ты разбудил весь город. Ты понимаешь, люди спят? Ты понимаешь, мутант, евнух! У нас старики в доме живут. Больные ветераны войны. Тебе не понятно? Развел грязь, мышей. Когда ты мне покупал цветы? Я тебе не дам никогда больше! Я не даю онанистам! С колотушкой на женщину! Я старше тебя на десять лет. Я тебе в матери гожусь. Подонок.

Она сказала еще несколько слов, прежде чем Поп отбросил ее на диван и убежал в свою каптерку за фотоаппаратом. Его раздражал шум, он до сих пор помнил о невиданных животных и о том, что его жизнь еще впереди. Он чувствовал свое преимущество. В комнате фотоаппарата не оказалось. Когда он вернулся, Эвелина ударилась два раза головой о стену. Пингвин, улыбаясь, бросила фотоаппарат Алексу в руки, но окуляр оторвался в полете, и до Попа долетела лишь бессмысленная черная коробка. Поп поймал ее, понюхал, захотел сказать что-то простое и важное, но поскользнулся. Девушки перемигивались. Снизу поднялся сосед, молодой прапорщик Советской армии; он нес в себе сосредоточенность и помощь. Он скрутил Попу руку не жестоко, но больно. Алекс ударил его головой в живот, но живот оказался твердым. Тогда Поп потянул его за штанину, и тот упал рядом с ним. Поп увидел его лицо и, насколько мог внятно, сказал:

— Вы бомбили Чехословакию. На вас креста нет. Евнухи.

Прапорщик холодно улыбнулся и удвоил свои усилия. Поп заплакал, спросил:

— Где моя записная книжка?

Из-под кровати вышла рыжая собака и, наскоро обнюхав мужчин, зарычала.

ФРАГМЕНТ 31

Подъехали жандармы. Они (двое, мужчина и женщина) неторопливо толкались в прихожей, были приглашены к столу, но отказались. Потом мужчина отбросил прапорщика в сторону, женщина подперла Попу подбородок деревянной дубинкой старого образца. Пингвин рассказывала подробности происшедшего, Эвелина рыдала, Юлиус с серьезностью представился и сказал:

— Тут кричали. Зашел помочь.

Когда Алекс поднялся, женщина-полицейский засмеялась:

— У нас опять в гостях Микки Маус.

Мужчина-полицейский издал гневный звук: даже Эвелина с Пингвином переглянулись.

— Фа-а-а-а-к! Сколько это будет продолжаться? Я посажу тебя, фэгот. Ты думаешь, что один тут живешь. Сегодня двадцать седьмое марта, козел…

Он быстро обыскал Алекса, похлопав его ладошкой по карманам брюк и щиколоткам, потом защелкнул наручники у него за спиной. Почувствовав боль, Батюшка наконец понял, в какую идиотскую историю он опять попал. Ему стало жалко себя, он ненавидел торжествующие физиономии жены, соседей. С нижнего этажа поднялась Лена Комуникац и одобрительно кивнула, увидев Алекса в наручниках. Поп вспомнил, как хорошо ему сегодня было с приятелями Грабора: пирожки, негры, биллиард… Всегда, когда он оказывался на каком-нибудь прямом и радостном пути, злые люди мешали ему идти дальше. Может, они завидуют? — подумал он, но, вновь обернувшись на лица соседей, увидел в них лишь презрение, самодовольство, правоту палачей.