Льды возвращаются - [70]

– Зачем? – удивился Кандербль.

Игнэс расхаживал по кабинету, жестикулируя.

– Можете написать в газетах, Рой, что у всех частей мира сейчас есть одна общая цель – это выход в космос. Он требует огромных усилий, и это обеспечит занятость всем тем, кто оказался сейчас за бортом деловой жизни. Надо строить корабли, организовывать дерзкие экспедиции на другие планеты, для этой цели приобрести все баллистические ракеты обанкротившихся генералов, переоборудовать их для космических целей. Для этого использовать все освободившиеся и замороженные сейчас средства! Оживить труп, восстановить дыхание, снова перейти на бег! Любая цель бизнеса хороша. В этом выгода.

Я глядел на «прогрессивного капиталиста» восторженно. У меня было ощущение, что я сытно пообедал в хорошем ресторане, я смотрел в будущее бодро.

Нет, все, что здесь говорилось, не могло остаться втуне. Я должен это опубликовать. Найден выход для деловой инициативы, найден выход из ужасающего тупика.

На последних каплях бензина я мчался к боссу. Он должен понять все, он должен опубликовать мое интервью. Мной руководил уже не только страх, меня вела сейчас совесть. Ведь я любил свою страну, свой несчастный народ, я хотел выхода не только себе, но и ему...

Мистер Джордж Никсон допустил меня до своей особы. Его офис интенсивно работал, хотя газеты и не выходили.

Он внимательно выслушал меня, иногда вскидывая казавшиеся всегда сонными, но сейчас жадные глаза.

– О'кэй, мой мальчик! Я знал, что из вас выйдет толк. Тут что-то есть... Тут что-то есть... – проговорил он, встав из-за стола и расхаживая по кабинету почти точно так, как делал это мистер Игнэс.

Сердце у меня застучало, лицу стало жарко.

– Вы напечатаете это? Я могу это интервью сделать заключительной главой дневника. Дневник расскажет, как мы попали в тупик, и в то же время покажет выход из него.

– Идите к дьяволу, приятель! Мы никогда не опубликуем ни вашей стряпни, ни этих бредней выжившего из ума идиота...

Из жара меня бросило в холод.

Босс остановился передо мной, чуть наклонив голову, как, вероятно, прежде делал на ринге, посмотрел исподлобья.

– А вот мысль скупить все баллистические ракеты у правительства... Тут кое-что есть... Как тут у вас сказано? «Одна отравленная стрела убивает одну жертву. Одна ядерная боеголовка – до миллиона». Так... миллион? Миллион? Мы-то с вами знаем, что не в долларах счастье, а в миллионе долларов. Вот так, мой мальчик.

Что он задумал, этот человек, так недавно называвшийся «сверхгосударственным» секретарем? Пытается ли он восстановить свое пошатнувшееся положение... и что у него на уме? Что он задумал?

Он дал мне чек. Мне противно было его брать, но я взял. Мной владел страх. Была ли совесть у босса?»

Глаза вторая

«SOS»

«В конце июня ко мне нагрянула из деревни родня.

Первым в холл влетел веснушчатый гангстер Том и повис у меня на шее. Когда только мальчишка успел так вытянуться! Бочком проскользнула, смущенно улыбаясь и завистливо поглядывая вокруг, тонкогубая сестрица Джен.

Громыхая тяжелыми подошвами, отец ввалился последним. Он тащил огромный пакет, перевязанный бечевой.

– О'кэй, мой мальчик! – сказал он. – Хорошо, что ты вернулся. Окрестные фермеры присылали мне газеты, где упоминалось твое имя.

В пакете были кое-какие продукты и даже картофель.

– Кто знал, что тут у вас творится, – оправдывался отец. – Впрочем, надеюсь, что у тебя все о'кэй, мой мальчик? Не могу сказать этого про себя. Чертовски необходимо внести проценты, иначе банк потребует ссуды обратно. – И он выжидательно посмотрел на меня.

Я отвел глаза.

Том умирал от восторга, разглядывая мою африканскую коллекцию страшных масок, луков и стрел. Я крепко ударил его по руке, чтобы не тянулся к наконечникам. Они были вымазаны чем-то коричневым...

Сестрица тоже умирала, только от другого чувства. Все вздыхала, переходя из одной комнаты в другую, словно в моей тесной квартирке холостяка их было не три, а добрый десяток. Она открыла все шкафы и, как полицейский чиновник, взяла на учет жалкую дюжину моих костюмов, которые я с радостью сбыл бы хоть за четверть цены. Ведь после реализации боссовского чека мне пришлось заплатить домовладельцу.

Рассыпаясь в благодарностях за заботу, я заставил Джен готовить обед из привезенных продуктов. Том чистил картофель.

Два дня можно протянуть. Но не больше... Было от чего прийти в отчаяние!

А тут еще эта «самая скандальная свадьба двадцатого века», и снова мелькнула на миг Лиз...

Я повел Тома в город – показать 5-ю авеню. По случаю свадьбы магнатов ее превратили в «венецианский канал». Резиновые заводы Рипплайна поставляли прежде противогазы и антиядерные костюмы, теперь изготовили огромные резиновые ванны. Склеенные в стыках, заняв всю авеню от тротуара до тротуара, они образовали длинный резиновый канал, заполненный водой из Хедсон-ривера. И все это ради зрелища, которое должно было убедить американских томов, что все в этом мире «о'кэй!».

И, как в лучших фильмах, в царственно убранной черной гондоле доджей, доставленной на самолете из Венеции, плыли счастливые новобрачные.

Там сидела Лиз, которую, увы, я сам, по ее словам, толкнул в объятия Ральфа Рипплайна, прозванного Великолепным. Позади – «счастливцы всех времен». Любимец шпаги и фортуны ловкий д'Артаньян фехтовал с пляшущим на носу соседней гондолы пиратом Морганом, впоследствии губернатором Джамайки и родоначальником банкирского дома. Енох, взятый на небо живым, стоял рядом со знаменитым изобретателем Эдисоном, кто стал из продавца газет миллионером. Боксер Джо, тот, что убил на ринге своего противника Черного Циклопа, играл в карты с удачливым Синдбадом-Мореходом. В узких клетчатых брюках по гондоле метался янки – символ американской деловитости при дворе короля Артура. Аль-Капоне, великий чикагский гангстер, награждал призами за красоту кинозвезд, обмеряя портновским сантиметром претенденток, которым вовсе не следовало бы показываться в таком виде перед Томом...