Льды возвращаются - [154]

Эллен убеждала меня подождать, хотя бы ближе познакомиться с собственным сыном, маленьким Роем. Но я заявил, что отныне хочу носить на руках своего вполне законного ребенка. Я уже успел накупить ему целый автомобильный парк.

Эллен грустно улыбнулась.

Полевая, с улыбкой слушая наш спор, который в общих чертах переводила ей Эллен, пообещала, что привезет в президентский дворец нашего мальчика.

Это была удивительная по обаянию и доброте женщина.

Я сказал ей, что ведь она стала Эллен матерью и что я в восторге, как это говорят по-русски, от такой тещи, так же, как от свояченицы Лю.

Она засмеялась, обняла и поцеловала меня.

Мы с Эллен помчались в президентский дворец.

Огненный букет орхидей из джунглей Эллен взяла с собой. Ей напомнила о нем наша Лю. Этот букет был для меня подобен иллюминации, фейерверку, вихрю красок в честь величайшего праздника моей жизни.

Белый плантатор, ныне потеряв захваченные владения, успел построить довольно роскошное бунгало, где на веранде нас встречал полуодетый чернокожий джентльмен, секретарь нового президента.

Он сообщил, что президент немедленно примет нас, хотя кое-кто уже ждет у него приема.

И провел нас через гостиную в круглый холл с вентилятором под потолком, украшенный, видимо, еще по вкусам старого плантатора экзотическим оружием и страшными негритянскими масками. На высоко расположенных полках почему-то стояли человеческие и обезьяньи черепа.

В холле понуро сидел человек, забившись в уголок длиннейшего дивана, на котором сиживали когда-то надменные колонизаторы, покуривая дорогие сигары.

Выглядел посетитель настолько жалко, что я не сразу узнал в нем мистера Ральфа Рипплайна.

– Великолепный Ральф, – шепнул я Эллен.

Она удивленно подняла брови. Я кивнул и подмигнул.

Ральф почтительно вскочил. Но, узнав меня, отвернулся к окну, сделав вид, что изучает струю фонтана перед окном в саду.

Секретарь президента провел нас к главе государства.

Боже мой! Ну и встреча!..

Приветственно раскрыв руки, ко мне шел мой эбеновый Геракл.

Я горячо обнимал и целовал своего черного друга, в первый раз, наверное, уверенного, что я совершенно трезв.

Но я был все-таки пьян, пьян от радости встречи, от тревожного ожидания того, что должно произойти.

– О мистер Рой! О леди! – на прекрасном английском языке говорил мой Геракл, то есть президент. – Когда мне сообщили, для чего я вам понадобился, я готов плакать от счастья.

Он усадил нас на такой же длинные, как в холле, диван, сам сел между нами и положил огромную черную руку мне на колено.

– Ваш будущий муж, леди, – друг нашего народа.

– Я тоже дружила с вашими маленькими гражданами, мистер президент, – сказала, задумчиво улыбаясь, Эллен. – Они помогали нам строить шалаш в джунглях.

– О, в джунглях мы построим теперь не только шалаши. До сих пор черная раса дремала как бы в резерве цивилизации, теперь предстоит ее вывести в первые ряды, рядом с вами, мои друзья.

В Геракле поражала величественность и простота. В нем невозможно узнать вчерашнего швейцара отеля, оказывается, лидера прогрессивного национального движения.

Ай да эбеновый Геракл!

– Я еще не слишком много успел сделать, – сказал президент. – Если признаться, то я сейчас совершу лишь второй свой акт. Но обоими актами я горжусь.

– Какие же это два акта? – спросила Эллен.

– Первым актом национализированы все земли, незаконно захваченные у нашей страны преступной организацией «SOS».

– Кстати, руководитель этой организации «SOS» мистер Ральф Рипплайн ожидает у вас аудиенции, – заметил я.

– В числе ваших первых посетителей обиженный вами капиталист, – улыбнулась Эллен.

– Капиталист? Где капиталист? Подать сюда капиталиста! – притворно улыбнулся президент. – Могу вас уверить, что под этой крышей капиталистов уже нет. Разве что мистер Рой, простите, что продолжаю вас так называть.

– О нет! – рассмеялся я. – Я даже за свою книгу ничего не получил.

Президент страны встал, подошел к письменному столу и взял лежащую на нем книгу. Это был мой дневник...

Глава государства пригласил нас к столу. Оформляя бумагу о нашем браке, он сказал:

– Я признался вам в своем первом акте, в результате которого этот жалкий тип, что торчит в приемной, уже не капиталист и никого больше не интересует. А второй мой акт, честное слово, которым станут гордиться и все мои преемники, – это венчание будущего американского президента.

Эллен с острым вопросом посмотрела на меня.

Я опустил голову.

Геракл все понял.

– Простите, мэм, вам еще, очевидно, не попали в руки сегодняшние газеты. Мистер Рой Бредли выдвинут кандидатом в президенты Соединенных Штатов Америки. Я не сомневаюсь в исходе предвыборной борьбы. Времена меняются. В Америке выбирали многих президентов. В большинстве случаев кандидаты мало отличались в своих политических целях, которые они собирались осуществить на высшем посту страны. Они различались скорее в средствах, более или менее умеренных. Пожалуй, впервые народ будет избирать человека, который способен повести Америку по совсем новому пути. Это прежде всего «свой парень», которого узнали все американцы, они прочитали его дневник, они знают его всего насквозь, верят в него, любят его. И его поддерживают самые прогрессивные партии. Закономерно, что на пост президента баллотируется не Майкл Никсон, красный сенатор, а Рой Бредли, выдвигаемый им. Грядущее за вами, мой дорогой будущий президент. Я не сомневаюсь в вашей победе и на выборах, и на высоком посту, победе над силами мрака и зла. – Говоря это, он держал в руках мой дневник.