Льды и люди - [42]
Визе не стал продолжать речь. Медленным жестом снял он с головы шапку.
Все молча стояли вокруг, подставив последним порывам шторма обнаженные головы.
…Вереницей пробирались мы к лежавшим на берегу шлюпкам.
У края снежного холма, у струившегося с глетчера прозрачного, как слезы, ручья, остался одинокий шест с красной доской. На доске надпись по-русски и по-английски:
ОБЕЛИСК ЛЕДЯНОЙ СМЕРТИ
В сотне метров от развалин хижины Фиала, на побережьи Кап-Флоры стоит обелиск из серого гранита. На обращенной к скалам Кап-Флоры стороне обелиска высечено:
REQUIEM
F. QUERINI, H. STOKKEN, OLLIER
STELLA POLARE
1900
(Реквием: Кверини, Стоккен, Олльер „Полярная Звезда“).
Это — свидетель одной из полярных трагедий. Гранит выломан в каменоломнях Италии. Обелиск поставлен в память трагической гибели трех членов Арктической итальянской экспедиции на шхуне „Полярная Звезда“.
Кверини, Стоккен, Олльер…
Все трое погибли во льдах полярного бассейна на севере за архипелагом. Кверини был лейтенантом „Стелла Поляре“. Стоккен был машинистом. Олльер — швейцарец, горный проводник из Альп. Все трое возили на собаках по льдам продовольствие для шедшей к полюсу группы под начальством итальянского капитана Каньи. Каньи дошел до 86°34′ северной широты. Каньи поставил мировой рекорд. Он был последним из видевших тех, кто обеспечил ему победу. Кверини, Стоккен, Олльер обратно в зимовье, „Стелла Поляре“ — в бухту Теплиц-Бай не вернулись. Когда мы были на Кап-Флоре, из отверстия в верху обелиска Шмидт вынул металлический пенал. Пенал оказался полон записок. Они были на многих языках мира. Некоторые записки полуистлели, другие — совершенно свежие, В пенале лежали записки бывших на Кап-Флоре путешественников. В нем были визитные карточки приезжавших на Кап-Флору на специально зафрахтованных шхунах норвежских полярных зверобоев европейских и американских туристов. Тут была визитная карточка испанского охотника на белых медведей дона Гисберта Под его запиской лежала такая: „Я была первая испанская женщина, побывавшая на земле Франца-Иосифа“. Американский полковник Вильямсон горделиво сообщает: — Мною убито на архипелаге 17 медведей…
Памятник в честь трех итальянцев, участников экспедиции герцога Абруццкого в 1901 году.
Мисс Бойс, чудаковатая шестидесятилетняя американская дева-миллионерша, искавшая дирижабль Нобиле по путям, указанным духами на спиритических сеансах, писала: „Прекраснее Кап-Флоры ничего не встречала“. Мисс Бойс посетила Кап-Флору два года назад на паруснике „Хобби“. В фиорде Малых Кармакул, на Новой Земле, где мы взяли на „Седова“ Кузнецова, мы видели белую стройную шхуну. Это была „Хобби“. Теперь ее звали по-новому — „Белуха“. На корме „Белухи“ висел намокший от тумана красный флаг. „Хобби“ купил Комсеверпуть. Капитан Бурке ищет на ней теперь в Баренцовом и Карском морях подводные пути белушьих стад.
— Мисс Бойс, тощая, сухопарая и, конечно, лорнет… — вспоминал Воронин.
Воронин встречался с ней в Баренцовом море, когда искал на „Седове“ Амундсена.
Английские, французские, американские, испанские фразы глядели с пожелтевших листочков.
Последней в пенале была записка, оставленная в прошлом году седовцами: „Всегда чтим память героев Арктики“.
Георгий Седов. Кверини. Стоккен. Олльер. Мюатт“…
Обелиск на Кап-Флоре надписью глядит на север, — туда — ко льдам, к полюсу.
Глухой плещущий шум несся сверху, с обрывов Кап-Флоры. Он напоминал увеличенный во много раз шум морской раковины. Его производят десятки тысяч птичьих крыльев. Вверху под туманом плавают бесчисленные стаи черных и белых стрекоз — кайры и чайки.
Всё полярное лето не смолкающие крики с самого обширного птичьего базара архипелага бьются отдаленным прибоем над обелиском. Впадинами высеченных в камне букв обелиск смотрит к северному полюсу.
В ПОКИНУТОМ ФОРТЕ ТЕПЛИЦ-БАЕ
И снова из глубины моря Виктории выросли накрытые льдами мрачные базальтовые берега. Это была та же Земля Рудольфа. На этот раз „Седов“ пробирался в зажатую скалами бухту Теплиц-Бай.
Теплиц-Бай, как и Кап-Бророк видели борьбу людей с айсбергами. В солнечные дни одной весны из Теплиц-Бая уходили на скованное льдами море Виктории запряженные собаками нарты. Рядом с ними шли люди, одетые в полярные меховые костюмы. Это итальянец капитан Каньи шел к полюсу.
И скалы Теплиц-Бая видели его возвращение, когда с обмороженным распухшим лицом Каньи, прикладывая руку к шапке из волчьего меха, устало говорил одному из радостно встречавших его мужчин:
— Герцог Абруццкий, счастлив вам сообщить: санная партия прошла по льдам до 86 градусов северной широты. Нансен был в четырехстах восемнадцати километрах от северного полюса. Итальянцы — в трехстах восьмидесяти трех.
Бухта Теплиц-Бай видела и жестокие победы айсбергов.
На этом самом берегу герцог Абруццкий спрашивал Каньи:
— Капитан Каньи, а где лейтенант Кверини, Олльер и Стоккен?
— Как, герцог, их еще нет? Они ушли на остров от нас еще двадцатого марта.
— Капитан Каньи, сегодня двадцать восьмое апреля; а лейтенанта со спутниками в Теплиц-Бае нет.
И снова во льды потянулись цепью собачьи нарты. Но с ними обратно в бухту пришло столько же людей, сколько и уходило.
