Льды и люди - [35]

— ОСТАНОВИТЕСЬ!

Норвежские шхуны, рокоча моторами, идут. Воронин сжимает губы. Взяв рупор, он четко-раздельно кричит капитану „Хетти“ по-норвежски:

— Капитан! Говорите по-русски?

— Hay (нет), — отвечает тот, вынув изо рта трубку.

Голубые глаза капитана „Хетти“ темны от злобы. Промысел этого года на архипелаге испорчен.

— Капитан, — спрашивает по-английски Воронин, — вы говорите на языке Англии?

— Hay!

— Капитан! Вы говорите по-немецки?

— Hay!

Старый полярный хищник ведет наивную политику мелкого пойманного портового вора.

— Борис Ефимович, — ставит рупор на пол спардека Воронин. — есть на судне говорящий хорошо по-норвежски?

— Нет.

— Хм, — хмурясь, произносит Воронин, — дело хуже. Шкипера „Хетти“ и „Ледяного медведя“ будут отделываться незнанием языка. А ведь, как профессора, по-английски и по-немецки жарят. Держите-ка тогда в корму „Ледяного медведя“.

— Есть на „Ледяного медведя“, — довольно откликается стоящий у штурвала беломорский помор Иван Селиверстов. Игра становится интересной.

— Средний ход!

— Есть, средний!

Через несколько минут идем рядом с „Ледяным медведем“, кружащимся вокруг „Хетти“ в ожидании конца инцидента. Шкипер „Ледяного медведя“ с багровым лицом, усеянным волосатыми бородавками, тревожно выходит из штурманской рубки. Мгновенно он делает в уме простой подсчет шансов. На борту русского судна — пятьдесят человек. „Ледяной медведь“ — восемь. Русский ледокол наверное может итти 15—16 узлов в час. „Ледяной медведь“ — восемь. О, если бы наоборот! Сто чертей богине Хетти! Еще бы только час хорошего тумана! Физиономия шкипера „Ледяного медведя“ становится растерянной. Вынув круглый резиновый кисет, шкипер неторопливо набивает трубку. Чорт принес русских! Да, метод „нау“ чересчур уж прост. Но все-таки…

— Капитан „Ледяного медведя“! Вы говорите по-русски?

Шкипер подходит к борту шхуны.

— Hay, — качает приветливо он головой.

— Инглиш (по-английски)?

— Hay, — клубы дыма раскурившейся трубки закрывают массивное, снова ставшее каменным лицо шкипера.

— По-немецки, шкипер?

— Hay!

Потеряв терпение, Воронин тогда машет рукой к себе.

— Кептен „Исбьерн“! Коми фер иф шиф. (Капитан „Ледяного медведя“, идите на мой корабль!..)

Матросы „Ледяного медведя“ смотрят испытующе в лицо шкиперу. Шкипер „Ледяного медведя“, вынув трубку, молча кивает головой. Повернувшись, он грузно пробирается среди бочек в свою каюту. Через минуту шкипер появляется в бледно-лиловом пиджаке. Шея его повязана ярко-желтым шарфом. На голове старая морская фуражка. Визгливым голосом он отдает матросам приказ спустить на воду морскую шлюпку — фальсбот. Шкипер побежден и чувствует себя не лучше, как если бы второй месяц питался одной подгнившей шелегой моржей. Законы полярных морей жестоко карают хищников. Судьба их всецело зависит от права сильного. Захваченное судно будет отведено в ближайший порт, промысел конфискован. А охранные крейсера у берегов Америки сопротивляющихся хищников просто пускают ко дну. Так делали раньше и русские крейсера с пойманными в русских морях морскими контрабандистами.

Норвежский бот.

Воронин уносит рупор в штурманскую рубку. Рупор больше не нужен. От „Ледяного медведя“ к „Седову“ идет фальсбот. Он стремительно режет носом волны, уходящие к скалам островов. Двое матросов в синих фуфайках, стоя, изящно и сильно гребут, налегая на весла от себя. Весла привязаны к деревянным стойкам, по обычаю норвежских зверобоев, тонкими ремешками.

— Эх, и гребцы! — невольно восхищается даже возмущенный волынистой политикой норвежцев Бабич. — Эх, и фальсбот.

Обойдя под носом „Седова“, фальсбот уже прильнул, как ребенок к матери, к левому борту ледокола. Там спущен парадный трап. Первым поднимается, энергично размахивая мощными руками, старик-шкипер. Его снова мирно дымящаяся трубка первой попала в плен объектива киноаппарата Новицкого. Вторым Новицкий „обыгрывает“ горбоносого сухощавого помощника шкипера, похожего на австрийца.

Вся экспедиция сгрудилась у камбуза. Под десятками взоров самых различных оттенков шкипер „Ледяного медведя“ и его горбоносый „зампред“, как его сразу же шутливо окрестили, чувствуют себя неловко, натянуто улыбаясь объективу киноаппарата. В виде контрмеры они стараются придать лицам окаменелое выражение, приличествующее морским волкам. Их выручает Шмидт, приглашающий в капитанскую каюту. Стуча деревянными подошвами, люди с „Исбьерна“ идут следом за русским, поразившим их библейской роскошной бородой.

Предупредительность его окончательно сбивает шкипера „Исбьерна“. Я ловлю его недоумевающий взгляд, брошенный украдкой горбоносому. Свое пылкое кинооператорское внимание Новицкий, разочарованный молниеносностью встречи, переносит на стоящих в фальсботе зверобоев. Один из них — тонкий юноша лет девятнадцати с розовыми, покрытыми золотистым пушком щеками. Второй — плотный, коренастый парень лет двадцати восьми. Ловко балансируя в ритм кидающих фальсбот валов, они недружелюбно следят за поведением столпившихся у трапа.

Присутствие такого большого экипажа на плавающем в полярном море советском ледоколе кажется им странным и загадочным. Это ясно видно по их взглядам.