Льдинка - [9]

– Так, замяли, – быстро проговорил Тима, чувствуя, что назревает ссора.

Антон недовольно покосился на свою подругу и сделал еще один глоток из фляжки. Когда он стал завинчивать колпачок, Яна неожиданно протянула руку:

– Дай сюда.

Антон усмехнулся:

– Ага, понравилось? Только имей в виду, дорогуша, особо не налегай. Тем более это, как его… женский алкоголизм неизлечим, медициной доказано.

– Отвали, – огрызнулась Яна.

Некоторое время молодые люди сидели в молчании, лишь в печке вспыхивали и трещали поленья. Тима внутренне радовался, что запас дров достаточно велик – во всяком случае, его должно хватить на ночь, чтобы они не замерзли.

– Ну че заскучали? Рассказали бы что-нибудь, – сказал Антон.

Он сжевал почти все сухофрукты и теперь переводил взгляд с консервов на пакет с грибами, размышляя, какой из этих продуктов окажется наименее опасным для его желудка, над которым он и так уже без устали экспериментирует. Хорошо, если просто пронесет, от поноса еще никто не умирал, но может быть кое-что и похуже…

Тима, обратив внимание, с каким вожделением поглядывает Антон на банки, сказал:

– Я на твоем месте ограничился бы фруктами и самогоном.

Антон хотел что-то возразить, но промолчал. Мысли его снова вернулись к подвалу. Нет, не может быть, чтобы в нем стояли только дурацкие ящики! Антон истово верил, что в любом маломальском погребе (он это даже в детстве читал) обязательно хранится всякая всячина – картошка, банки с солеными огурцами, квашеная капуста, компоты, молоко… Впрочем, нет, учитывая год выпуска тушенки, молоко давно бы скисло, а картошка бы сгнила. Тем не менее при мысли о жареной картошке – горячей, с хрустящей корочкой, слегка присыпанной укропом, – у него рот моментально заполнился слюной, и Антон даже прикрыл глаза на мгновение: таким вкусным оказался образ, нарисованный его измученным голодом воображением.

Между тем фляжка была наполнена заново.

– Скучно с вами, – снова сказал Антон. – Тимыч, может, прогрузишь что-нибудь? Ты же любишь разные истории рассказывать.

– Какие истории? – немного оживилась Яна. Щеки ее стали алыми, как спелые яблоки, и Тима гадал, то ли это потому, что она наконец согрелась, то ли это следствие самогона.

– Разные, – уклонился от прямого ответа Тима, но Антон засмеялся:

– Ладно, не скромничай. Делать-то все равно нечего, так хоть послушаем байку какую-нибудь… ты же говорил, что всяких маньяков изучаешь?

– Маньяков? – переспросила Лана. – Еще чего не хватало, на ночь глядя слушать про маньяков. Да еще в этом доме…

Ночь давно уже наступила, родная, – хотел сказать Тима, но прикусил язык. Незачем, они и так напуганы дальше некуда.

– Ну, Тимыч, давай, че ты как целка ломаешься, – не отставал уже порядком захмелевший Антон. – А потом я… расскажу про одного людоеда, и сравним, чей прогон круче.

– Может, не стоит? – спросил Тима, хотя было заметно, что он задет предложением друга, как будто кто-то мог усомниться, чей рассказ окажется интересней.

Наконец он сдался:

– Ну и про кого бы ты хотел услышать? Чарльз Мэнсон? Андрей Чикатило? Джек Потрошитель?

По мере перечисления имен самых кровавых садистов в истории человечества лица девушек вытягивались. Антон же просто сделал нетерпеливый жест рукой:

– Не, все слышали, ты сам и рассказывал… Че-нибудь новое есть?

Тима ненадолго задумался.

– Вы что-нибудь слышали про Анатолия Нагиева? – спросил он после паузы.

Все замотали головами, а Антон, посмеиваясь, поинтересовался, не родственник ли это того самого Нагиева, который ведет передачу «Окна».

– Нет, не тот, – ответил Тима. Он уже оседлал своего любимого конька, и подобные уколы его не трогали. – Наверное, в полном смысле слова маньяком его назвать, конечно, можно, хотя ему и далеко до Чикатило… Тут другое интересно. Он охотился за Аллой Пугачевой. Да-да, Тоха, можешь не ухмыляться. И если бы не одна счастливая случайность, возможно, звезда нашей эстрады Алла Борисовна погасла бы, так толком и не разгоревшись.

Как ни парадоксально, но лица Яны и Ланы стали менее напряженными. Возможно, имя российской примадонны подействовало на них успокаивающе – ведь Пугачева априори не может никоим образом ассоциироваться с чем-то страшным и ужасным, не так ли?

– В семнадцать лет Нагиев сел за изнасилование, получил свои шесть лет и отправился трубить на зону в Коми АССР, – продолжал Тима ровным голосом. – Выбор фонотеки в радиорубке тогда был сами знаете какой, но была одна затертая до дыр кассета с Пугачевой. Ее крутили по нескольку раз в день. И так все шесть лет. После, когда его судили, он признался сыщикам, что во всем виноват голос Аллы Борисовны. И он поклялся ее убить.

И вот Нагиев на свободе. По крупицам он собирал любую информацию, которая касалась Пугачевой, потратив на это массу времени и сил. И однажды он выследил Аллу прямо возле ее собственного дома. Можно сказать, что Пугачиху спасла консьержка – Алла как раз возвращалась с очередного концерта и вошла в подъезд. За ней прошмыгнул и Нагиев. К этому времени открылись двери лифта, и консьержка, старенькая бабулька, тут же обратила внимание на Нагиева, спросив, к кому тот направляется. Тот развернулся, чтобы ответить, а лифт с Пугачихой уехал. Консьержка потом рассказывала, что зрачки у этого парня были как чертово колесо – крутились в разные стороны. Однако шанс был упущен, хотя он и был так близко к своей цели. Следующее преступление он совершил в поезде, по дороге в Харьков. Всего за одну поездку он изнасиловал и убил двух проводниц и двух пассажирок! Трупы скидывал прямо на ходу. А попался по глупости – сдал в ломбард кольцо одной из своих жертв.