Лазутчик - [9]

— Конечно, мы не должны ни в каком случае допустить их выйти на берег, — прибавил Эдуард. — И как ни неприятно начинать враждебные действия, но я не вижу другого исхода, чтобы избавиться от этих краснокожих чертей!

Все притихли и, затаив дыхание, следили за движениями темных голов, приближавшихся к острову. Не подлежало никакому сомнению, что передний пловец, обогнавший остальных, был белый: теперь уже ясно можно было различить черты его лица. Он, казалось, прямо плыл к тому месту, где стояла лодка беглецов; хотя он напрягал все свои силы, но по отчаянному выражению его лица видно было, что он терял надежду спастись от своих страшных врагов, из которых ближайший был от него на расстоянии не более 40 шагов; он не предчувствовал, что живые существа одного племени с ним находились так близко.

— Он плывет прямо на нас и будет здесь прежде своих преследователей, — прошептал Эдуард, — подождем стрелять, пока не переговорим с ним, а в это время наши общие враги подплывут на такое расстояние, что можно будет стрелять, не опасаясь промаха.

Убедившись одним взглядом, что отец его, дядя и Пелег готовы стрелять по первому знаку, Эдуард обратил все свое внимание на преследуемого.

Еще одна минута томительного ожидания, и беглец был уже в кустах, которые находились у самого борта лодки. Он сначала в испуге подался назад, но луч радостного удивления мелькнул в его глазах, когда он разглядел лица беглецов.

— Не говорите громко, незнакомец, — прошептал Эдуард поспешно. — Мы следили за вашим бегством с самым живым участием, и вы найдете здесь убежище, какое мы только в состоянии дать вам. Но дайте нам поскорее совет: должны ли мы стрелять в ваших врагов?

— Да, — отвечал незнакомец, и тень ненависти пробежала по его лицу. — Если же у вас есть лишнее ружье, то я также могу помочь вам.

После этих слов, несмотря на чрезмерную усталость, человек лет сорока с помощью Эдуарда быстро влез в лодку. Он был сильного телосложения, с темными, сверкающими глазами и обыкновенными, не лишенными, впрочем, приятности чертами лица, которое от влияния непогоды из белого сделалось бронзовым. Его грудь, спина и руки были обнажены; вся одежда состояла из штанов оленьей кожи, стянутых кожаным поясом, к которому был привешен в кожаных же ножнах нож для скальпирования. Всю остальную одежду, а также и оружие он бросил, чтобы легче убежать от своих врагов, следовавших за ним по пятам более двух миль. Его окровавленное, пораненное тело показывало, что он имел дело не с одним только кустарником.

Между тем один из его преследователей подплыл уже к берегу на такое незначительное расстояние, что можно было хорошо рассмотреть его отвратительное лицо; тут он поплыл медленнее и, приподняв голову над поверхностью воды, стал смотреть по тому направлению, куда скрылась его жертва. Он, по-видимому, хотел обезопасить себя от нападения, опасаясь, что враг бросится на него прежде, чем подоспеют его товарищи.

— Теперь пора, — прошептал мистер Штанфорт, который принял на себя команду. — Пелег, ты бей ближайшего, я буду целить во второго, Амос в третьего и ты, Эдуард, в четвертого; но чтобы не пропала даром ни одна пуля! Готовьтесь! — вслед за сим раздалась команда: «Стреляй»!

Последовал единодушный залп; первые четверо индейцев наполовину выскочили из воды, трое из них мгновенно исчезли; передний же индеец, раненный в голову, громко стонал. Это был тот самый дикарь, в которого стрелял Пелег, юноша попал бы в него вернее, если бы индеец в ту минуту, когда раздался сигнал, не сделал бы быстрого движения назад. Индейцы, находившиеся вдали в числе 6 и 7 человек, услышав выстрелы и видя судьбу своих товарищей, испустили громкий крик изумления и боязни и поспешно поплыли назад, к западному берегу.

Когда дым от выстрелов рассеялся и можно было видеть вблизи раненого индейца, незнакомец выхватил поспешно нож, перепрыгнул, не говоря ни слова, через борт лодки, подплыл к индейцу и вонзил ему в грудь нож так, что несчастный тотчас же умер. После того он схватил индейца за его длинные, украшенные перьями волосы и, ловко обведя ножом вокруг черепа, сорвал скальп и поднял его с торжеством над своей головой. Этот отвратительный поступок, к счастью, видели только мужчины, так как женщины, как сказано было выше, при команде стрелять легли на дно лодки, закрыв лицо руками. Эдуард посоветовал им остаться там еще несколько времени, чтобы не быть свидетельницами страшного происшествия, и те очень охотно повиновались ему.

— Кажется, мы спасли такого же дикаря, как убитые нами! — сказал мистер Штанфорт, отвернувшись от страшного зрелища.

— Без сомнения, это охотник за индейцами и ненавистник их, — отвечал Эдуард. — Снимая скальп со своего врага, он действует только согласно воспитанию и обычаям своей страны!

— Тогда это весьма вредное воспитание и ужасные обычаи, сын мой! — возразил мистер Штанфорт. — И даже мысль об этом леденит кровь в моих жилах. Я могу, когда необходимость заставляет меня, в защиту своей жизни застрелить дикаря, и Господь видит, что я не желал зла ни одному из Его созданий; но убить человека лишь для того, чтобы взять его волосы, — это отвратительный поступок!