Лазурный гигант - [8]

Сердце матери возмутилось при этих последних словах.

— Вспомни ужасный год, — продолжал он тогда. — Как мы осудили бы тогда мать, которая из эгоизма удержала бы сына от участи в отечественной войне. Я как сейчас слышу еще твои слова накануне битвы при Шампиньи.

— Не повторяй их. В то время не помнили, что говорили. За честь родины в то время готовы были пожертвовать и жизнью, и всем, что было самого дорого на свете. Но, признаюсь, я не могу воспламениться так за дело буров! Я не героиня. К чему же судьба требует от меня столько мужества? — улыбаясь сквозь слезы, сказала мадам Массе.

Между тем дело шло своим чередом. Молодые люди спешно готовились к путешествию, и только страх обидеть мать удерживал их от проявления радости. Мать боялась и самого путешествия, и его цели: отважного полета в пространство и прибытия на поле военных действий. Колетта и Лина между тем, несмотря на тайное волнение, разделяли восторг путешественников и сожалели, что не могут последовать блестящему примеру своей будущей нареченной сестры Николь Мовилен. Старик Массе, принимавший в молодости участие не в одной битве, еще охотнее, чем дочери, принял бы участие в африканском крестовом походе. Ле Ген, домоправитель, тоже вспомнил, что когда-то он был марсовым матросом, и по временам вздыхал о военных лаврах, за что удостоился грубой отповеди от своей супруги.

Верная служанка Мартина, как и ее барыня, не разделяла воинственного настроения семьи. Она никогда не покидала своих господ в дни испытаний и твердо и мужественно переносила все невзгоды; когда было нужно, она смело смотрела в глаза опасности; но отыскивать эту опасность она считала безумием и вовсе не сочувствовала намерению милых детей, которых она вырастила, рисковать жизнью на равнинах какого-то Трансвааля.

— Сражаться за свою родину — дело разумное, — ворчала Мартина, — я сама дралась с пруссаками, не хуже других. Но идти умирать за буров, воля ваша, я в этом не вижу смысла!

Это не помешало, однако, тотчас же дать свое согласие на то, чтобы Ле Ген сопровождал молодых людей.

— Пусть себе едет, — сказала она, — по крайней мере, будет кому позаботиться о моих голубчиках. Поезжай, Ле Ген, да постарайся привезти их обратно целыми и невредимыми.

— Постараюсь, мадам Ле Ген!

Анри скоро согласился с Жераром, что план его практичен, и с помощью главного архитектора «Эпиорниса» лихорадочно работал над сооружением своего шедевра. Через несколько часов все будет готово. По его расчетам, через восемь, максимум десять дней они будут в Трансваале. Кроме необычайной быстроты, в которой ничто не могло сравниться с машиной, «Эпиорнис» представлял еще то преимущество, что давал единственный способ освободить Николь из плена. Капитан Рено уверял, что нельзя рассчитывать, что тюремщики выпустят Николь Мовилен из заключения по доброй воле. Следовательно, надо спасти ее без их ведома, и это возможно будет при помощи искусственной птицы, которая мало-помалу начинает принимать очертания в сарае, на террасе. Они как-нибудь предупредят молодую девушку; затем машина спустится ночью посреди сонного лагеря, и они улетят, послав глубокий поклон британским часовым. Жерар радовался заранее при мысли, что сыграет с ними такую ловкую штуку.

Прошло четыре дня с тех пор, как было получено письмо Николь. Молодые люди уже объявили матери о своем отъезде. Теперь гора свалилась у них с плеч. Решившись на эту новую жертву, мадам Массе первая принялась хлопотать, собирая сыновей в дорогу. Она постаралась даже придать своему лицу выражение решительности. Лина не отставала от нее в самоотвержении и решимости. Когда Анри и Жерар пришли сообщить ей, что Вебер поедет вместе с ними, она спокойно отвечала, что не имеет ничего против и жалеет только об одном — что отец не оставил ей в машине маленького местечка рядом с собою. Под кроткой внешностью Колетты скрывала душа героини. За нее нечего было бояться, что хладнокровие изменит ей в решительную минуту. Молодые люди могли пуститься в опасное путешествие, зная, что мать, сестра и невеста не станут протестовать ни громко, ни в душе, против предприятия, которое они считали своей священной обязанностью.

Лететь на помощь Николь, не оставаться безучастным в то время, как она находится в опасности, было, конечно, вполне понятным желанием Анри. Мадам Массе и сама поняла это, когда согласилась наконец на отъезд сыновей; ей стало даже странно, как это она могла препятствовать законному желанию Анри. Она обвиняла себя в жестокости и эгоизме. Массе, стараясь ободрить ее, в то же время соглашался с нею, что часто самые святые чувства привязанности теряют от примеси к ним эгоизма, и что надо поскорее избавиться от этого последнего.

Что касается Жерара, по-видимому, ему вовсе не было большой необходимости ехать. Но Анри был страшно рассеян, и присутствие около него практичного Жерара было не лишним. Анри шел сражаться за ту, которой он обещал быть верным, которую хотел защитить; в остальном он вовсе не чувствовал призвания к военной карьере. Прежде всего он был ученый; в данный момент он трудился над разрешением одной из задач современной науки; печальная картина человеческой бойни, развалин, опустошений, которую он скоро должен увидеть, не отвечала ни его вкусам, ни стремлениям. У него не было ни одного из качеств, необходимых «ловкому» солдату, и его домашние не без основания дрожали бы за него, если бы он один отправился на войну, эту борьбу совершенно нового типа, в которой каждый участник должен обладать всесторонним знанием ремесла, рассчитывая только на свои силы во время нападения или обороны, добычи припасов, одежды, оружия. Жерар, напротив, обладал всеми этими свойствами и потому сгорал от нетерпения выказать их в военном деле. Он шаг за шагом следил за эпизодами войны. Тысячу раз он готов был бежать на помощь этой горсти патриотов, невероятными усилиями отражавших вот уже два года полчища неприятеля. Успеют ли они прибыть на место военных действий раньше, чем опустится занавес над последним актом этой единственной в истории драмы? Уже ходили слухи о мире. Но всякий раз новое чудо патриотизма опровергало их. Хотя Жерар и желал от души мира, столь заслуженного этим маленьким храбрым народом, ему все-таки было бы жаль, если бы интересный конфликт кончился раньше, чем он успеет испытать на деле свои способности. Вот почему он страшно спешил собраться в дорогу.