Лазурный берег, или Поющие в терновнике 3 - [62]

Когда все формальности были завершены, когда дежурный офицер связался по телефону с воспитательным домом в Вуттоне, когда протокол был оформлен, подписан и подшит, Уолтер, стараясь не смотреть в глаза констеблю, который задержал его у Центрального вокзала, произнес:

– Можно вас попросить об одном одолжении?

Тот весело откликнулся:

– Хоть тысячу! Кроме одного – выпустить вас отсюда…

– Нет, я не об этом. Я ведь понимаю, что ловить таких, как мы – ваша работа, ваш долг.

Лицо констебля сразу же приобрело очень серьезное выражение.

– Чего ты хочешь?

– Вы не могли бы дать нам чего-нибудь поесть – моей сестре Молли и мне?

И вновь брат и сестра О'Хара были водворены в воспитательный дом Вуттона.

Надо сказать, что их побег не стал в воспитательном доме чем-нибудь из рук вон выходящим – такое случалось по три-четыре раза в год, и воспитатели, и администрация относилась к ним как к неизбежному злу.

Было много неприятных разговоров – особенно с директором.

Разумеется, Уолтер попытался взять максимум вины на себя, выгораживая Молли.

Ему поверили – вряд ли кто-нибудь мог подумать, что одиннадцатилетняя девочка решилась бы бежать из Вуттона одна, не будь рядом с ней брата.

Директор, определив вину Уолтера как «основную» для самого сурового наказания, тем не менее, решил, что недельной отсидки в карцере, на хлебе и воде будет достаточно.

Впрочем, карцер не был «карцером» в привычном понимании этого слова: провинившийся жил там от нескольких дней до нескольких недель, в зависимости от провинности, питаясь преимущественно хлебом и водой (если ему не доставляли каких-нибудь продуктов друзья), ходил на школьные занятия в сопровождении отставного сержанта морской пехоты, служившего в воспитательном доме чем-то вроде надзирателя, но все свободное время находился под замком – Уолтер, помня о мучениях, перенесенных им в Лондоне, счел это наказание минимальным.

Молли же, к радости брата, отделалась минимальным наказанием – лишением прогулок в город на один месяц.

Через несколько дней после возвращения из карцера незадолго до отбоя к Уолтеру подошли Чарли и Генри.

Гадко улыбаясь, Чарли произнес:

– А мы ведь знаем, почему ты бежал.

Уолтер молча отвернулся.

– Нет, вы только посмотрите на него, – Чарли толкнул своего приятеля локтем в бок, – нет, вы только посмотрите, какой он гордый! И говорить с нами не хочет!

Наконец, взглянув на своих мучителей исподлобья, Уолтер спросил:

– Чего вы хотите?

– Должок, должок, – произнес Генри, – ты ведь не забыл, что должен нам кучу денег?

– Я у тебя взаймы не брал, – ответил Уолтер, готовясь к очередной драке.

– Ну, когда ты должен деньги, – хохотнул Чарли, – это вовсе не означает, что ты брал взаймы… Ты ведь обидел моего друга, и потому мы должны взыскать с тебя, так сказать, за моральный ущерб…

В беседу вступил Генри – вид у него был необычайно враждебный:

– Да что с ним разговаривать! Разве мало он тогда получил?

– Подожди, подожди, – принялся успокаивать его Чарли, – набить ему физиономию мы ведь всегда успеем.

– Лучше это сделать сейчас, – произнес Генри уверенным тоном.

Чарли сделал отрицательный знак рукой.

– Не торопись…

Генри с неудовольствием отошел в сторону.

– Ты должен нам пятьдесят фунтов, – продолжал Чарли, улыбаясь, – но, как я понял, денег у тебя все равно нет и не предвидится.

Уолтер молчал.

– Так вот, – протянул юный вымогатель, – я думаю, будет справедливо, если ты будешь отдавать нам с Генри свой обед… До конца этого года.

Генри, зная аппетит своего приятеля, тут же запротестовал:

– Ты один будешь все съедать.

– Нет, ты не прав.

– Я тебя знаю, – неудовлетворенно буркнул тот. – Мне ничего не останется…

– Я буду съедать его обед по нечетным дням, – произнес Чарли, тут же сообразив, что в таком случае ему все равно достанется больше, – а ты – по четным… Ну, Генри, соглашайся!

– Хорошо, – согласился тот после непродолжительной паузы. – А если ты не будешь его нам отдавать…

– …если ты откажешься, – подхватил в тон ему Чарли со слащавой улыбочкой, – то ведь у тебя тут, в правом крыле, оказывается, есть сестра Молли…

После этих слов Уолтеру едва не сделалось дурно.

– И с ней ведь может случиться всякое… Понимаешь мою мысль?

Первым желанием подростка было броситься на этих негодяев и бить, бить, бить, пока не отнимутся руки и ноги.

Однако, поборов в себе это совершенно естественное желание, он подумал, что таким образом навредит только Молли.

– Ты нас понял? – повторил Чарли, ухмыляясь все той же гаденькой улыбочкой.

– Понял, – процедил Уолтер сквозь зубы и опустил голову…

Таким образом он попал в настоящее рабство…

Уолтер, помня о страшной угрозе Чарли, безропотно отдавал ему и Генри свои обеды. Он опустился, стал рассеян, сделался неряхой, перестал учиться. Нередко за целый день он съедал только завтрак (ужин порой также отбирался у него в счет процентов).

Он побледнел, погрубел, обозлился, изнервничался, и стал мало-помалу терять интерес ко всему и, что самое страшное – уважение к самому себе.

Его душу переполняла темная и острая тоска, в которой иногда проскальзывала жалость к самому себе…

Единственным светлым лучом в его жизни оставалась сестра Молли, однако и с ней он виделся не так часто, как ему того бы хотелось.