Лазарев - [57]

Причин развала флота было не мало. Прежде всего в высших сферах Черноморский флот был не в фаворе и ни в ком особого энтузиазма не возбуждал. К концу царствования Александра флота на Черном море почти не существовало. Но при Николае I международные отношения властно потребовали его восстановления, создания портов и баз.

С назначением Лазарева главным командиром Черноморского флота не только для флота, но и для Севастополя наступила новая эпоха.

Нерадостно, и можно даже сказать враждебно, встретили многие моряки нового командира. Особенно трепетали старики. Моряки впервые разделились на две враждебные партии: грейговцев и лазаревцев.

Как это обычно бывает при крупных реформах на флоте, шла глубокая борьба между старым и новым. Вокруг реформатора-адмирала все теснее сжимался круг его явных и тайных недоброжелателей. В людях старого поколения Лазарев не искал поддержки, они его не любили и избегали. «Тверд, несговорчив, высокомерен, груб, не терпит искателей (то есть желающих устроиться по протекции)», - говорили они про него. Вредить открыто не решались, но замалчивали везде, где только могли. Время управления им Черноморским флотом окрестили презрительно - «лазаревщиной».

Иное дело молодежь. Не напрасно Лазарев возлагал на нее свои главные чаяния и надежды! Он обладал поразительным чутьем и умением разбираться в людях, разыскивать среди них способных и талантливых помощников. Его отношение к молодежи всего лучше характеризуется ходившим тогда замечанием: «В Черноморском флоте мичманы назначают командиров».

Слов нет, школа Лазарева была суровой школой, и работать с ним было нелегко. Необычайно настойчивый в достижении поставленной цели, Лазарев и от своих подчиненных требовал того же. Отсев людей, не удовлетворявших его требованиям, происходил довольно быстро, но зато те моряки, в которых он сумел пробудить живую искру, те же чувства и стремления, что жили и в нем, - а таких было большинство - становились подлинными лазаревцами. Вопрос о лазаревской школе, о методах, с помощью которых адмирал достигал столь больших и важных результатов, представляет не только исторический интерес, но заслуживает в настоящее время особенно серьезного изучения. Более всего на подчиненных Действовал его личный пример.

Адмирал был вездесущ и всеведущ, он ежедневно посещал военную гавань, где внимательно следил за ремонтом кораблей и судовыми работами, вникая во все детали. Ничто не ускользало от его взора. Как-то, неожиданно явившись на корабль, Лазарев заметил, что матросы неправильно перевязывают выбленки (тонкие просмоленные веревочки) на вантах. Не говоря ни слова, он проворно взобрался на ванты, принялся перевязывать выбленки, показывая матросам, как следует производить эту операцию. Велико было удивление командира корабля, когда он застал главу флота за этим занятием!

Лазарев был страстным любителем парусного спорта. Смолоду он предавался ему ради собственного удовольствия. Впоследствии, став командиром, он прививал морякам любовь к водному спорту, считая его лучшим средством для развития решительности, находчивости и привычки к морю. Лазарев внимательно следил за спортивной жизнью в России и за рубежом, интересовался всеми новостями.

Интересен следующий случай, весьма характерный для Лазарева. Летом 1848 года в Кронштадте должны были состояться на приз царя гонки лучших яхт императорского яхт-клуба. Лазареву хорошо было известно, что на Балтике отличные и яхты и гонщики. «Неужели лучше наших севастопольских? - спросил он себя. - А вот мы посмотрим, кто лучше?» И Лазарев решил балтийские гонки превратить, в соревнование двух крупнейших русских яхт-клубов.

Разрешение участвовать в гонках было получено, и Михаил Петрович откомандировал в Кронштадт лучшего спортсмена Черноморского флота, лейтенанта Ивана Семеновича Унковского. Дал ему и свою любимую яхту «Орианду». «Орианда», заметил Унковский, в этом соревновании являлась «представительницей лазаревской чести».

После долгих наставлений и советов Лазарева, как действовать на яхте во время гонок, как использовать каждую случайность, Унковский на небольшой «Орианде» отправился, наконец, в дальний путь вокруг Европы через океан и пять морей. Это путешествие заняло три с половиной месяца. Почти накануне гонок прибыл Унковский в Кронштадт.

Настал долгожданный день гонок. Погода, как на грех, самая неподходящая, почти безветренная. Вначале «Орианде» не везло, ее опережали более сильные конкуренты. Но неожиданно засвежело, шквалами набрасывался все крепчавший ветер. Как обычно, яхты стали уменьшать парусность. Но Унковский не испугался и рискнул. Приказав матросам лечь на дно яхты, он под всеми парусами, опережая соперников, стрелой несся к финишу и первый достиг его. Императорский приз остался за черноморцами, а победитель приобрел среди флотских спортсменов завидную репутацию.

Не легко далась ему кронштадтская победа! Обратный штормовой путь настолько затянулся, что Унковский добрался до Севастополя лишь в марте следующего года 1. [1 Лейтенант Иван Семенович Унковский, которого Лазарев знал с детства, был сыном его приятеля Семена Яковлевича Унковского, совершившего с ним кругосветное плавание на «Суворове».].