Лайбен по прозвищу «Стикс» - [2]

С тех пор прошло много лет.

Лайбен возмужал, набрался опыта, сам стал охотником, но, как и Уром жил в одиночестве. Он люто ненавидел подземных жителей, и вскоре те научились обходить стороной и черный лес, навек застывший на пологих склонах предгорий, и его ближайшие окрестности.

…Зачерпнув пригоршню воды, Лайбен напился и, подобрав автомат, крадучись подошел к краю обрыва.

Накануне вечером он видел вдалеке неясные проблески, и по его расчетам, вскоре в овраге должны были появиться нежданные гости, впервые за истекший год рискнувшие воспользоваться проторенной когда-то дорогой. 

* * *

Он не ошибся в своем предчувствии. Солнце едва начало пригревать, когда внизу показался небольшой отряд дронгов. Из-за узости извилистого прохода, проложенного между нагроможденными как попало каменными глыбами, им пришлось растянуться длинной цепью. Впереди, объезжая валуны продвигалась машина. Плюясь сизым выхлопом и монотонно подвывая на низкой передаче, она медленно ползла по дну оврага, сверху похожая на большого глянцевитого жука с ободранными и помятыми боками.

Лайбен не шелохнулся, считая противников.

Пеших дронгов было восемь, ну еще, пожалуй, трое или четверо наверняка сидели в машине.

Интересно, почему они вновь избрали этот путь? – Подумал он, ложась на живот у самого края обрыва. – Знают ведь, что им тут дорога заказана…

В душе вдруг вспыхнула злоба. Это чувство сидело глубоко, где-то на уровне инстинкта, и получил его Лайбен скорее по наследству, нежели в результате жизненного опыта. Так глубоко, яростно ненавидеть мог умудренный, изломанный жизнью зрелый мужчина, но никак не двадцатилетний юноша. В истоках этой ненависти лежала даже не смерть близких людей, которых он едва помнил. Нет, все было глубже, сложнее, но ему не хватало понимания истинной первопричины рождающихся чувств, чтобы придать своим яростным вспышкам какую-то рациональную основу.

Однако непонимание не мешало ему реализовывать глубоко засевшие в душе позывы, полностью отдаваясь им, за что Лайбен и получил свое прозвище: «Стикс». Уром сказал ему, что так в древности называлась река, отделяющая мир живых от мира мертвых. Река не то уносила души умерших, не то те сами должны были пересекать ее, чтобы попасть в мир небытия, – Лайбену не смог с точность описать суть древнего процесса, даже Говард Мудрый – старик, знающий практически все…

Лайбен сильно сомневался что обитателей подземелий можно причислить к существам, оделенным душой, следовательно, живыми их назвать нельзя, но свое второе имя он действительно заслужил, честно сражаясь с порождениями иного, непонятного ему мира, отправив немалое их количество по ту сторону осмысленного бытия.

Стикс… Это слово звучало как резкий звук активированного затвора. 

Вот и сейчас, палец машинально скинул предохранитель автомата, нагретый на солнце пластиковый приклад уперся в плечо, прижавшись к щеке, но Лайбен все еще медлил, разглядывая двухметровые фигуры сквозь прорезь прицела.

Дронги шли в полный рост, не скрываясь, на их телах не было никакой одежды, и они неприятно, матово отблескивали, точно так же, как помятый кузов возглавлявшей колонну машины. Лица дронгов казались одинаковыми, копирующими друг друга, и это вызывало еще более глубокое отвращение к ним.

Настоящие люди так не выглядят.

Лайбен тщательно прицелился и потянул тугую спусковую скобу.

Автомат звонко дернулся в его руках, послав вниз короткую очередь, в глуби оврага, вторя выстрелам, раздался характерный звук прошибаемого навылет металла, и возглавляющего процессию дронга отбросило в сторону, ударив спиной об одну из каменных глыб.

Лайбен сноровисто сменил позицию, ползком переместившись за остроугольный обломок скалы.

Подтянувшись к краю обрыва, он заглянул вниз.

Отряд остановился в замешательстве, застреленный им дронг неподвижно лежал там, куда его отбросили пули, остальные исчадия подземелий рассыпались по сторонам, озираясь вокруг с отчетливым, нервным визгом сервомоторов.

Лайбен знал, – они вооружены, но не станут стрелять, пока точно не зафиксируют цель. Отсутствие паники всегда являлось неоспоримым преимуществом дронгов, и схватка с ним, по сути, являлась противостоянием выдержки и точности.

Двумя упомянутыми качествами металлические истуканы владели по определению, а вот человеку зачастую не хватало хладнокровия, чтобы успешно противостоять им.

Однако в этом смысле Лайбен резко отличался от Урома Бледного или старика Говарда. По неведомой прихоти природы он не ведал, что такое страх. Стикс мог быть рассеянным, мечтательным, любил подолгу сидеть, любуясь оживающей природой, но когда дело доходило до схватки, в нем все будто перерождалось, чувства становились резкими, осознанными, каждое движение, не смотря на вспышки ненависти, несло в себе осмысленность, и это позволяло Лайбену сражаться с машинами практически на равных.

Загадка, на которую он не искал ответа.

Лежа за укрытием, он спокойно наблюдал сквозь небольшую расселину, как дронги внизу тщетно пытаются отыскать врага. Те вели себя странно: сгруппировавшись подле машины, они образовали кольцо, будто хотели прикрыть ее своими телами, и теперь тщетно высматривали затаившегося стрелка, посредством крохотных видеокамер, спрятанных за имитацией человеческих глаз.