Лавина - [10]

5

Ужин у Газдиков длился короче, чем обычно. Уже без четверти восемь Газдик почувствовал, что сыт. Посмотрев на часы, висящие на стене между двумя выцветшими картинами в золотых рамах, он немного удивился и непонимающе взглянул на супругу.

Ему не надо было спрашивать ее, почему именно в воскресенье они не выдержали повседневную программу, заполненную едой, сном, прогулками по образцово ухоженному саду, а иногда и нечрезмерными заботами в маленьком кабинете, из которого Газдик без особой инициативы руководил унаследованной лесопилкой. Пани Газдикова все поняла по его взгляду.

— Что-то быстро мы наелись, — сказала она тонким голоском и вызвала звонком служанку. — А все из-за твоих гостей! — Вздохнув, она налила в японскую чашку крепкого черного кофе. Потом отнесла чашку, чтобы все-таки выполнить программу, на круглый столик, стоявший между тремя большими кожаными креслами и диваном.

Газдик двумя глотками выпил кофе, осушил рюмку зеленого ликера, а когда служанка в белом передничке и чепце вошла в столовую, чтобы убрать посуду, встал с кресла и пересел в качалку в темном углу у печки. Он закурил короткую сигару, жена подала ему пепельницу, и на его мягком, хорошо ухоженном лице появилась такая же мягкая и ухоженная улыбка. На рукаве легкого бежевого пиджака он заметил белую нитку, взял ее осторожно двумя пальцами, рассмотрел со всех сторон и манерно подул на нее.

Он был доволен сегодняшним днем, и, хотя ужин продолжался короче, чем обычно, у него еще оставалось время попить черного кофе за круглым столиком да еще посидеть в старомодной качалке.

— Подожди, душенька, — нежным голосом обратился он к жене, которая отправилась было вслед за служанкой на кухню. — Как это странно: включишь радио — война, бомбардировки, а мы живем в свое удовольствие. — Он постучал ногтем по деревянной спинке качалки. — Не хуже, чем прежде. Домик наш стоит, деревья цветут… Все беды обходят нас стороной.

Пани Газдикова остановилась на минутку в дверях с озабоченным лицом:

— А ты думаешь, фронт и в самом деле здесь не пройдет?

— Да что им здесь делать, что? — мягко засмеялся Газдик, рассматривая спокойным взглядом голубоватые спирали ароматного дыма, таявшие под белым потолком.

— Ну а эти, как их там, ну эти, партизаны? — еще сомневалась пани Газдикова.

Лицо мужа стало серьезным, он прищурил свои голубые, кроткие глаза и уже более резким голосом ответил:

— Да что им здесь делать? Ничего не случится, ничего…

Между тем на массивном дубовом столе появились принесенные служанкой три блюда со сладостями. Газдик встал, отведал рогаликов с ванилью, фирменное блюдо своей жены, потом орехового пирожного, почмокал губами и с видом знатока констатировал:

— Прекрасно! А все это потому, что мы не привыкли ко всяким там эрзацам.

Он походил около стола, бесшумно, как тень (благодаря мягким суконным домашним туфлям и толстым коврам), а когда жена удалилась из столовой, поправил картину на стене, на которой пани Газдикова была изображена молодой, в словацком костюме с корзиной яблок, и с грустью подумал:

«За что господь бог так наказал человека, не дав ему два желудка? Если люди могли бы есть больше, они сразу же перестали бы скучать, придумывать войны».

Он снова развалился в кресле-качалке, мечтая о том, как было бы хорошо, если бы у человека было два желудка. Из сладкого полусна его вывели шаги в передней. Он быстро поднялся. Кто-то сильно постучал в дверь, и вся столовая заполнилась мужскими голосами.

— Здравствуйте, здравствуйте, — улыбался Газдик, пожимая гостям руки.

Он рассадил их в кресла у круглого столика: доктора Главача лицом к окну, шестидесятидвухлетнего нотариуса Шлоссера, который никак не хотел уходить на пенсию, спиной к дверям, помощника старосты Блашковича напротив доктора, а сам удобно разместился на диване.

Сначала все выпили ликера, потом Газдик угостил их пирожными. Нотариус поправил очки на фиолетовом носу и обменялся взглядом с доктором.

Глаза доктора Главача сияли. Он оглядел комнату, заставленную мебелью из разных гарнитуров. Его взгляд как бы говорил: эта столовая станет свидетелем необычайных, поистине исторических событий. Энтузиазм, который зажег в его душе визит депутата Жабки, не покидал доктора всю неделю. Сначала он хотел созвать этих людей в своем коттедже в тот же вечер, но сразу же вошел в роль конспиратора и понял, что если бы к нему пришли эти господа, в отношении которых у него были серьезные намерения, то это могло бы показаться подозрительным. Светлый коттедж не был, по его мнению, тем таинственным местом, откуда протянутся нити будущей подпольной работы. Поэтому доктор решил, что проведет собрание через неделю, причем сделает это у владельца лесопилки Газдика, который еще недавно был функционером местной организации ГСЛС.

— Друзья, — самоуверенно начал он, живо жестикулируя, — мы собрались, поскольку наступил важный момент. Мы должны потолковать…

Газдик вздрогнул, как будто гром грянул с ясного неба. Он хотел что-то сказать, но доктор заставил его замолчать, сделав решительный жест указательным пальцем правой руки.

— Да, наступил важный момент. Дела обстоят так: неоспоримым фактом является то, что фронт приближается. Уже появляются… — Он приложил палец к губам и прошептал: — Уже появляются и партизаны, причем прямо из России.