«Лав – из» - [46]

Третье: свои два окна женщины не закрыли занавесками, мол, вот, смотрите – мы ничего не скрываем. Мудрая тактика, сказала пани Грешева, но это еще ничего не значит. В доме напротив все равно нужно устроить пункт наблюдения.

– И, – понизив голос, сказала напоследок пани Грехова, – если вы заметили, Раида и Катерина слишком похожи между собой внешне (если не учитывать худобу и светлые волосы Катерины), а где вы видели такую похожесть между матерью и дочерью?

– Ну что вы, пани Грехова, – вмешался в разговор кто-то из нас, – неужели вы думаете, что все так серьезно?

Наши лица горели от стыда, а Грехова напоследок сокрушенно молвила, что, мол, дай Бог, чтобы она ошибалась.

Прошла неделя, и наши подозрения только усилились.

Раида устроилась в университет преподавателем, а Катерину зачислили на второй курс физико-математического факультета, хотя экзаменаторы сообщили, что ее знания не очень глубоки и каждое последующее Катеринино высказывание противоречит сказанному раньше. Вообще, отметили экзаменаторы, Катерина какая-то медлительная и очень грациозная, перед тем как что-то сказать, она смотрит на свои руки, и присутствующие невольно тоже на них смотрят. Председатель комиссии убежден, что так себя ведут девушки, уже потерявшие девственность.

Весь преподавательский состав отнесся к Раиде очень приветливо. Студенты сразу полюбили ее. Раида оказалась прекрасным педагогом, но опять-таки это еще ничего не значит, сказала пани Грехова.

В дом, на который выходили окна снятой женщинами квартиры, переселился преданный нашему делу детектив Роджерс (имя, конечно, вымышленное). Каждое утро в десять часов он рапортовал нам о состоянии дел в квартире Раиды и Катерины. Ничего такого. Ровно в десять вечера женщины выключают свет. Видно, как Раида помогает Катерине надеть ночную сорочку (к слову, сказала пани Аронец, нужно узнать, как Раида обращается к Катерине: Катеринка, Катя, Кася, дочка или еще как-то?). Потом обе женщины ложатся спать на одну кровать (кровать закрывает телескоп), встают в семь, пьют чай и каждая мажет лицо кремом. Раида причесывает Катерину (медленно или наспех, спросила Грехова, но Роджерс не обратил на это внимания), вместе идут в университет и возвращаются где-то часов в пять, что-то едят (Роджерс не мог разобрать, что именно, но мы его успокоили – владелец продуктовой лавки рапортует отдельно), перед вечером обязательно прогуливаются по набережной, если дождь – то под зонтиком, взявшись под руки; с восьми до десяти Катерина сидит за телескопом, а Раида читает. Так что, ничего такого, закончил Роджерс.

– Ну это тебе так кажется, Роджерс, – говорил старенький поляк Витольд, а мы уважаем его мнение, – но видно, что ты свое задание выполняешь хорошо, так и продолжай.

Вахтерша из университета донесла, что на первом этаже университета, перед тем как расстаться, женщины всегда целуются в щечку, а вахтерша в такую нежную материнскую любовь не верит, потому что сама она, прощаясь с дочерью, никогда с ней не целуется. В конце недели вообще случилась интересная история.

Раида читала лекцию первому курсу факультета иностранных языков. У нее есть привычка прогуливаться вдоль и поперек аудитории. И вот, подойдя к окну, Раида вдруг остановилась на полуслове, словно увидела в окне что-то очень страшное, на мгновение замерла, а потом резко обернулась и продолжила лекцию совсем не с того места, где прервалась. Студенты, причастные к нашему делу, засвидетельствовали все как один, что в окне Раида увидела Катерину, сидящую на бордюре под стенами университета и глядящую то ли в небо, то ли в окна их аудитории.

– Странно, – заметила Грехова и велела подчеркнуть этот факт в недельном отчете.

За время жизни в нашем городе Раида и Катерина не завели ни одного более близкого знакомства, чем это обусловлено общественными приличиями. Выглядело это так, будто им никто, кроме них самих, не нужен. Поначалу мы воспринимали это нормально, предполагая, что женщины еще не успели обжиться на новом месте, но шло время, и ничего не менялось. Их добровольная изоляция только усиливала наш интерес. Мы ждали их ошибки, какой-нибудь неосторожности, хотя бы мелкого нарушения городских правил, чтобы приблизиться к великой тайне, в существовании которой никто не сомневался. Для этого мы стали внимательнее следить за тем, как Раида и Катерина проводят выходные дни.

И опять ничего такого. Дольше спят, дольше пьют чай, разговаривают, едят персики и овсяное печенье (владелец лавки заверял, что овсяное печенье покупают почти каждый день), прогуливаются по городу, часто наведываются в зоомагазин «Питон» (что бы это могло значить?), вместе готовят супы и салаты, вместе вывешивают во дворе выстиранные простыни, вечером вместе смотрят в окно и в телескоп, так что Роджерс боится попасть в его объектив. Всегда вместе.

– Как можно так долго не надоедать друг другу? – удивлялись мы.

Однажды женщины были в парке над озером. Шли очень медленно, часто останавливались и смотрели в глаза друг друга, наблюдали за утками и лебедями, но не кормили их.

– Может, бросали в озеро крошки овсяного печенья? – допытывалась Грехова.