«Лав – из» - [4]
– Я боюсь. Я дальше не пойду.
– Вы не утонете. Я рядом.
– Я не боюсь утонуть.
– А чего вы боитесь?
Вас, думает Белла, но вслух ничего не произносит.
– Ну же!
Белла делает еще один шаг и беспомощно зависает в воде. Она видит свои хаотически болтающиеся, разведенные в стороны ноги и уже взрослую форель в прогалинах подводных лугов. Удивленные глаза рыб время от времени взблескивают против солнца.
– Я не могу плыть. Меня слепят глаза рыб, – в панике шепчет Белла.
– Что?
– Ничего.
– Двигайте руками. Забудьте, что у вашего тела есть вес. Двигайте руками и ногами. Рассекайте ими воду.
– Я тону, – Белла набирает полное горло воды.
– Я вас держу. Вы не тонете, вы плывете.
Беллу обжигают его ладони на талии.
– Оставьте! Не дотрагивайтесь до меня! – кричит Белла.
– Извините, но я думал, вам нужна помощь.
– Мне не нужна ваша помощь. Мне хватает вашего голоса.
Белла панически разворачивается в воде, чтоб добраться до мелководья.
– Куда вы?
– Я уже поплавала.
– Трусиха.
– Что вы сказали?
Белла уже стоит и тяжело отдышивается. Выплевывает изо рта воду.
– Собачкой трудно, – говорит она.
– Да, собачкой трудно. Вам нужно научиться плавать по-человечески. Люди умеют плавать по-своему.
– Я не умею.
Он вздыхает. Я уже надоела ему, думает Белла. Он устал от меня.
– Я сочувствую вам, – говорит Белла.
– Почему?
– Вам приходится нянчиться со мной, хоть вы этого и не хотите.
– Кто вам сказал?
– Я вижу.
– Это моя работа. Она мне нравится.
Белла на мгновение взглядывает на него. Думает: «Ему нравится работа, но не нравлюсь я. Так и должно быть. Я хочу слишком многого».
– Вы очень хороший, – вдруг говорит Белла.
– Спасибо.
– Вы меня простите. Я родилась с камнем в груди. Я никогда не научусь плавать.
– Это вам кажется. У меня были сотни таких как вы. И все научились. Это не трудно. Просто нужно избавиться от страха воды.
– Я не боюсь воды.
– А чего вы боитесь?
«Вас».
Григорьевна не находит себе места.
– Сегодня так много народу, – говорит она Аллочке.
– Хотите, я их всех отправлю? Скажу, что вы заболели.
– Нет-нет. Скажи, что у меня перерыв. Я пойду куплю себе какой-нибудь пончик. Я голодная.
Григорьевна выходит в коридор поликлиники и быстрым шагом, чтоб не слышать недовольных реплик пациентов, выходит на лестницу. Перед ступеньками останавливается. Раздумывает.
«Я только на минутку. Я по делу».
Бегом поднимается на третий этаж и открывает ближайшую к лестничной клетке дверь с табличкой «Хирург».
– Можно?
– Григорьевна? Конечно, можно!
Седоватый человек, тоже в белом халате, поднимается из-за стола.
– Артем Миколаич, я на минутку. По делу.
Артем Миколаевич приглашает Григорьевну сесть на стул. При этом он умышленно касается ее руки, и Григорьевна ощущает холодок, но совсем в другой части тела.
– Григоривна, вы можете и не по делу, а просто.
– Я по делу, – бормочет Григорьевна. – Ну это не очень существенно, но, я думала, может, вы что-нибудь посоветуете.
– Конфету? – Артем Миколаевич вынимает из ящика стола коробку «Вечернего Киева».
– У вас всегда наилучшие, – говорит Григорьевна.
– Для вас – все наилучшее!
– Артем Миколаич, вы флиртуете со мной?
– С такой прекрасной женщиной грех не пофлиртовать, – Артем Миколаевич широко улыбается, а Григорьевна берет из коробки одну конфету. – Григоривна, я весь внимание.
Григорьевна откашливается.
– Такое дело, – говорит она. – Одна моя знакомая… ну, ей снится мужчина. Уже два года. Незнакомый мужчина.
Артем Миколаевич, кажется, ничуть не удивился тому, что услышал.
– Обычное дело. У женщины без мужчины активизируется фантазия, Григоривна, – голос Артема Миколаевича становится интимнее, – я вам давно говорил: вам нужен мужчина.
– Вы меня не поняли, – вскрикивает Григорьевна, отодвигаясь вместе со стулом поближе к двери, – я не про себя говорю!
– Не стесняйтесь меня, я ваш друг, – говорит Артем Миколаевич.
– Я не стесняюсь и поэтому пришла рассказать вам про эту знакомую. Может, вы что-нибудь посоветуете.
– А в чем проблема, вообще?! Снится, и пусть снится. Всем хорошо.
– Белле не хорошо.
– Кому?
– Знакомой. Белле. Мою знакомую зовут Белла.
– Странное имя. Она венгерка?
– Нет, но два раза была там.
– Где?
– В Венгрии.
Артем Миколаевич задумчиво откидывается на спинку кресла.
Он импозантный мужчина, думает Григорьевна, и волевой. За его спиной чувствуешь себя в безопасности. Он такой, что решит все проблемы.
– Григоривна, – наконец произносит Артем Миколаевич, – все равно суть проблемы такая же. Этой женщине, Белле, как вы ее называете, нужен мужчина. Другого лекарства нет. Причем, чем быстрее, тем лучше. На почве сексуального неудовлетворения может развиться шизофрения.
– Шизофрения?
– Ну да. Мужчина из сна переберется в реальность.
– Как это?
– Она начнет видеть его вживую – вот как. Может, уже видит. Вы спросите у нее.
– Нет-нет, – возражает Григорьевна, – Белле он только снится. Это точно. Но…
– Что «но»?
– Но она хочет большего.
Артем Миколаевич поднимается с кресла. Встает сзади Григорьевны и кладет руки ей на плечи. Григорьевна замирает.
– Я вот думаю, – шепчет она, – может такое быть, что медицина не все знает. На уровне физиологии, я согласна, знает, но на уровне душевном? Ведь это все очень индивидуальные вещи. Все зависит от психики, от конкретного человека. Белла не скрывает, что он ей нравится. Он ей нравится. Но Белла боится признаться ему в этом.
Дед Федор не первый год намеревается рассказать автору эпизоды из своей долгой жизни. Но дальше «надо бы…» дело движется туго. Он плохой говорун; вот трактор — это дело по нему.
Хуторской дом был продан горожанину под дачку для рыбалки. И вроде бы обосновалось городское семейство в деревне, большие планы начало строить, да не сложилось…
После рабочего дня хуторской тракторист Тюрин с бутылкой самогона зашел к соседям, чтоб «трохи выпить». Посидели, побалакали, поужинали — всё по-людски…
Старуха умерла в январский метельный день, прожив на свете восемьдесят лет и три года, умерла легко, не болея. А вот с похоронами получилось неладно: на кладбище, заметенное снегом, не сумел пробиться ни один из местных тракторов. Пришлось оставить гроб там, где застряли: на окраине хутора, в тракторной тележке, в придорожном сугробе. Но похороны должны пройти по-людски!
Сельчане всполошились: через их полузабытый донской хутор Большие Чапуры пройдут международные автомобильные гонки, так называемые ралли по бездорожью. Весь хутор ждёт…
Что такого уж поразительного может быть в обычной балке — овражке, ложбинке между степными увалами? А вот поди ж ты, раз увидишь — не забудешь.