Латино-Иерусалимское королевство - [85]
Однако мусульмане заволновались, несмотря на изменение маршрута крестоносцами: отклонение в сторону Константинополя могло быть временным. Макризи писал: «Франки со всех сторон стекаются в Акру с намерением захватить Иерусалим. Аль-Адиль выступил из Дамаска и написал прочим (мусульманским) князьям, прося помощи. Он разбил лагерь возле башни (Мон Фавор), местности неподалеку от Акры. Армия франков располагалась в долине Акры; они совершили нападение на Кафр-Кенну, взяли в плен всех, кто там находился, и разорили эти место»>{288}. Франкские авторы нам объясняют, что, как и в 1197 г., речь шла о карательной экспедиций против мусульманского эмира в области Сидона, который натравливал пиратов на христианские суда. Этот набег в Галилею, завершившийся грабежом «Казаль-Робера», должен был обозначать разрыв перемирия, как и ответный набег мусульман на пригород Акры. На море франки и мусульмане наперебой занимались пиратством, и франкский флот даже разграбил в Дельте египетский город Фуву (20–25 мая 1204 г.). Более крупные операции разворачивались на севере графства Триполи, но враждебные действия так и не вылились за границу локальных столкновений.
Поэтому мир был без затруднений восстановлен в сентябре 1204 г.: Аль-Адиль отказался от своих завоеваний в 1197 г., вернув Амори II Яффу и поделив с франками Лидду и Рамлу, полностью захваченные мусульманами пятью годами раньше. Без сомнения, султан опасался, что завоевание Византийской империи — тогда полагали, что она в ближайшем времени целиком попадет в руки франков — сможет обеспечить этим последним поддержку, которую они ранее получали от Мануила Комнина. Вот почему он предложил франкам перемирие на шесть лет (сентябрь 1204 — сентябрь 1210 гг.) в надежде выиграть время. Возможно, что он даже уступил половину территории Сидона, который ему принадлежал — потому исчезла опасность со стороны пиратов — и город, или часть города Назарета. Франкская сторона также выгадала от этого перемирия: вняв зову нового императора Константинополя Балдуина де Эно, большое число франков предпочло своему шаткому существованию в Сирии поселение — которому суждено было оказаться недолговечным — в Латинской империи Константинополя. Свыше сотни рыцарей и десяти тысяч поселенцев (колонистов) — если верить Эрнулю — покинули Святую Землю. Этот исход начался в начале 1205 г.: «В это время произошел великий исход из земли Сирии… Из земли Сирии ушли Гуго Тивериадский, его брат Рауль и Тьерри де Термонд>{289} и много людей этой страны, рыцарей, туркополов и сержантов». Даже клирики присоединялись к дезертирам: епископ Петр Вифлеемский сгинул в той самой проигранной битве, где попал в плен император Балдуин, и Иннокентий III сурово бранил двух своих легатов, без сомнения покинувших Святую Землю вместе с «великим исходом», бросив Сирию в то же время, что и пилигримы, и местные жители. Папа даже объявил, что из-за этого происшествия «мы не можем более оборонять от набегов мусульман побережье, которое еще находится под властью христиан, и из-за недостатка людей у нас едва хватает сил, чтобы защитить королевство Кипрское»>{290}.
Таким образом, четвертый крестовый поход, даже если ловкий Амори II и извлек из него большую пользу для королевства, увеличив его территорию, все равно скорее ослабил франкские колонии в Сирии. Конечно, в Святой Земле появилось несколько новоприбывших, которые остались там на постоянное жительство, как Готье де Монбельяр, женившийся при своем приезде на старшей дочери Амори II, Бургони, и немецкий граф Бертольд фон Катценельнбоген, вместе со своими товарищами (Эрихом Германцем и прочими) покинувший Латинскую империю, чтобы выполнить свой обет пилигрима, побывавший проездом в Антиохии и осевший на долгие годы в Сирии. Правда, хотя возникновение Латинской империи опасно разделило силы христиан на Востоке, поскольку Константинополь поглощал часть субсидий, предназначенных для Святой Земли, притягивал к себе солдат, которые могли бы прибыть в Сирию, наконец доставил папству дополнительные проблемы, то часть этой империи — самая устойчивая — сыграла в отношении «королевства Иерусалима» ту же роль, что и Кипр, пусть и чуть менее значимую. Морейское княжество с его великолепным шампанским и бургундским рыцарством в какой-то мере стало резервным плацдармом, откуда подкрепления, благодаря небольшому расстоянию, отделявшему его от Сирии, могли подоспеть в эту страну: например, в крестовом походе 1248 г. под предводительством Людовика Святого участвовал большой отряд знати из Ахайи.
