Ласковый голос смерти - [16]

«Мы пытались его подбодрить, — говорит один из друзей, пожелавший остаться неизвестным. — Но он страшно тосковал по Ларри. Они всегда были вместе».

Ноэль Гардинер был талантливым музыкантом, выступавшим с оркестрами по всему миру. После объявления о его смерти пришли многочисленные соболезнования, и возле дома на Лентон-лейн появилось несколько букетов.

Некролог: с. 46.

Ноэль

Впервые его увидев, я понял — это он. Понял именно так, как все мне предрекали, хотя никогда не верил в настоящую любовь и смеялся над теми, кто верил.

Он пел тенором в хоре, а меня в последнюю минуту поставили на замену какой-то старухи, отказавшейся играть. Должен сказать, в тот вечер я вложил в исполнение всю свою душу. Я лишь изредка осмеливался на него взглянуть и впитывал его, словно вино, растекавшееся по моим жилам, подобно первому в жизни глотку алкоголя. Мне не хватило смелости заговорить с ним после концерта, но, к счастью, он заметил, что я на него смотрю, и подошел спросить, где лучшее место в городе, чтобы пропустить стаканчик на ночь.

Я повел его в «Черного быка», зная, что никого из знакомых там не будет, — я не хотел ни с кем его делить. Я хотел оставить его себе. Если его и удивил паб — честно говоря, довольно мрачный, — то он не подал виду. Он купил бутылку дешевого вина на двоих, а когда мы ее допили, нам разрешили взять еще одну, хотя заведение почти закрывалось. Мы разговаривали и сплетничали, склонившись друг к другу, словно были знакомы всю жизнь, а не один короткий вечер. Когда он провожал меня домой, я вдруг испугался, что неправильно оценил ситуацию, что это лишь очередная мимолетная встреча, которая закончится физической близостью, и ничем больше, — а может, и этого не будет. Он был старше меня, симпатичный, умный, и я не думал, что мне могло так повезти.

Но я ошибся. Я стал самым счастливым парнем в мире.

С тех пор мы не расставались. Каждый день, на любом выступлении мы либо работали вместе, либо кто-то из нас отменял все прочие представления, чтобы быть среди публики. Мы просто не могли вынести разлуки большей чем в несколько часов. Его голос завораживал меня, его пение придавало мне сил. Он часами слушал мою игру и, даже когда я считал, что занимался достаточно, заставлял меня продолжать, сидя в кресле позади, прикрыв глаза и полностью погрузившись в музыку.

Вряд ли кто-то по-настоящему понимал, насколько глубоки наши отношения. У нас обоих водились друзья и, конечно, родственники — у него более любящие и отзывчивые, чем у меня, — но то, что было между нами, походило на монолитный камень в сравнении с переменчивыми песчинками всех прочих связей, которые то появлялись, то исчезали из нашей жизни.

Я нашел его на полу. Он лежал там уже давно, хотя я лишь выскочил из дому купить чего-нибудь вкусного на ужин.

Вызвав «скорую» и дожидаясь ее приезда, я постарался сделать все, что мог, — колотил по груди, пытался вдохнуть жизнь через его холодные губы. Но я уже понимал, что все тщетно, — он умер. Свет в его глазах угас.

С тех пор как он меня покинул, прошло три месяца, но я их не помнил. Время теперь не имело никакого смысла, никакого значения. Я не мог играть, даже не пытался. Я не мог слушать музыку, не мог смотреть на небо, не мог гулять на свежем воздухе — ибо без него все потеряло смысл. Оставалось только ждать.

Аннабель

В среду я пошла на оперативное совещание вместе с Кейт, хотя была ее очередь. Обычно ей как-то удавалось отделаться, но на сей раз она проявила удивительный энтузиазм. Она настраивала презентацию на компьютере, стоя ко мне спиной и всем видом демонстрируя, что считает меня круглой дурой и готова насладиться предстоящим шоу.

Детектив-инспектор Эндрю Фрост, которому оставалось два года до пенсии, один из любимых моих коллег, вошел последним.

— Доброе утро, Аннабель. Доброе утро, Кейт. Сегодня у нас два аналитика по цене одного?

— Доброе утро, сэр, — сказала я, с облегчением поняв, что ведет совещание Фрости.

Другие детективы имели склонность задавать множество вопросов, даже совершенно бессмысленных. Казалось, будто они постоянно пытаются нас на чем-то поймать, стараясь выглядеть умнее за наш счет.

Все расселись вокруг стола — полицейские в форме по одну сторону, штатские по другую. Детектив-инспектор во главе стола, детектив-констебль Эллен Трейнор, детектив-констебль Аманда Шпиц и детектив-констебль Брайан Джонс, известный также как Шегги. Я как-то раз спросила Триггера, как Джонс получил это прозвище, если у него нет ни бородки, ни пса по кличке Скуби, и оказалось, что у него есть привычка постоянно попадать впросак, а как-то раз он ответил на некое обвинение фразой: «Это не я». Прозвище пристало еще десять лет назад, и от констебля я многого не ожидала. По нашу сторону стола сидели Джо из отдела информации, который должен был вести протокол, женщина из социальной службы, чье имя я постоянно забываю, на этот раз с пожилым мужчиной в шерстяной кофте, Кэрол и мы.

Кейт выступила первой, а затем началась бесконечная дискуссия обо всех текущих делах и о том, как с ними справляются, сколько еще осталось финансов и насколько эффективно управление рисками.