Ласковые имена - [60]

– Это-то и есть мой план на сегодняшний день, – воскликнул Вернон, хотя две минуты назад у него и мысли-то такой не было.

– Тогда я почти в экстазе, – сказала Аврора, за руку ведя его к дому.

ГЛАВА IX

1

В то утро в половине восьмого у Эммы зазвонил телефон, но когда она хотела подняться, чтобы взять трубку, или точнее, узнать, чего хочет ее мать, Флэп схватил ее за щиколотку и не отпускал.

– Ты никуда не пойдешь, – заявил он, хотя глаза у него были закрыты.

– Почему?

– Не пойдешь и все, – он не отпускал ее ногу. Нога, на которой она стояла на полу, затекла и озябла, и Эмме пришлось снова лечь. Отпустив ее ногу, он крепко обнял ее за талию. После десятого или двенадцатого звонка телефон замолчал, а потом снова принялся трезвонить – десять или двенадцать раз – и опять перестал.

– Жаль, что ты такая бесхребетная, – заметил Флэп. – Вовсе не обязательно каждый день вскакивать ни свет ни заря.

– Ну теперь-то ты нашел, как меня остановить. По мне лучше выслушивать критику лежа в постели, чем стоя на кухне.

– Если бы ты пару раз послала свою мамашу куда подальше, то лежала бы в кровати, и тебя никто бы не критиковал.

– Уверена, я ни разу не слышала, чтобы ты отшил Сесила, когда он просил тебя о какой-нибудь очередной услуге. Если ты начнешь, я последую твоему примеру.

Флэп пропустил ее слова мимо ушей, но руку с талии не убирал.

– Если не дал мне поговорить с матерью, просыпайся и поговори со мной сам, – сказала она.

Вместо ответа Флэп засопел. Утро было тихое и теплое, и Эмма тоже задремала. Накануне она до половины третьего читала «Адама Бида», потому что Флэп говорил, что ей надо прочитать что-нибудь Джордж Элиот, а эта книга на первый взгляд казалась тоньше, чем «Миддлмарч». Но оказалось, что не намного меньше, поскольку Эмма не смогла ее прочитать за два вечера, засиживаясь допоздна.

– Мне нравится, но не знаю, зачем я читаю Элиот? – сейчас заявила она, добравшись приблизительно до середины. – Почему бы мне не отложить ее на старость?

– Прочитай, чтобы мы могли о ней поговорить, – возразил Флэп. – А то прошло всего два года, а у нас кончаются темы для разговоров. Тебе надо больше читать, чтобы наш брак не завял.

День еще как следует не разогрелся, когда Эмма, пробудившись от дремы, обнаружила, что муж находится сверху. Эмма обрадовалась, на заре ей больше нравилось заниматься любовью, чем готовить завтрак.

Несколько раньше у Эммы появилось странное чувство. Что-то изменилось. Близость между ними стала происходить чаще, она не знала, отчего. Она говорила себе, что когда хорошего много, незачем интересоваться причинами, но не могла не спрашивать себя, что заставляет Флэпа так часто желать ее.

Ей показалось, что это началось после того, как ему в руки попалась книга Денни.

– Я поражен, – сказал он, когда прочитал ее.

– Потому, что роман удался?

– Если бы и не удался, я все равно был бы поражен. По крайней мере, он это сделал.

Потом он ушел в библиотеку и не проронил больше ни слова. Она сказала ему, что Денни заезжал, – она сделала это, так как ее мать видела его машину – и он ничего не ответил и не стал задавать вопросы, что было необычно. Его дружба с Денни всегда была полна взаимного любопытства. Может быть, это и не было связано с сексом, трудно сказать, но ее волновало то, что учащение и удлинение близости не вызывало радости, во всяком случае, у Флэпа. Его лицо не выказывало удовольствия, которое он должен бы испытывать, и она почувствовала, что равновесие их брака становится несколько зыбким. Жизнь изменялась, а Эмма была не из тех, кто допускает перемены, не зная их причин.

– Почему это вдруг ты стал так часто одаривать меня своим милым вниманием? – спросила она у Флэпа, постукивая ногтями по его спине.

Он изобразил, что от секса впал в кому, но Эмму это не обмануло, так как столь сильное удовлетворение его прежде не охватывало.

– Не прикидывайся. Отвечай.

Флэп вдруг встал и пошел в ванную.

– Тебя все время тянет на выяснения, – сказал он, оглядываясь на нее. – Неужели нельзя хоть что-то пустить на самотек?

Вздохнув, Эмма поднялась с постели и поделила остатки воды из стакана на тумбочке около кровати между двумя цветочными горшками. Некоторые матери отдавали дочерям ненужную одежду, Аврора же приносила ей ненужные цветы, обычно петунии и бегонии, не требующие особого ухода. Ей была обещана некая герань, которую мать холила и нежила много лет, но подобно картине Клее этот дар мог ей достаться только, если они с Флэпом переселятся в более благополучное жилье. Когда Флэп вернулся, она рассердилась.

– Не следовало так на меня рычать, – заметила она. – Мы же женаты, не так ли? Я имею право на любопытство, когда речь идет о переменах в нашей жизни.

– Перестань. Не заставляй меня держать оборону. Терпеть не могу обороняться на голодный желудок.

– Господи, о чем ты говоришь. Я задала очень простой вопрос.

– Знаешь, что я думаю? – перебил Флэп, натягивая рубашку.

– Что?

– По-моему, в университете ты выбрала не ту специализацию. Тебе следовало взять психологию. Вообще-то мне кажется, тебе надо стать психиатром. Тогда у тебя были бы ответы на все случаи жизни. При малейшем изменении моих привычек ты доставала бы свою тетрадку и строчила бы объяснения этому в духе Фрейда, Юнга или гештальтпсихологии, а потом выбирала из множества вариантов.