Лас-Вегас - фирма гарантирует смерть - [4]

~~

Генри Дуранго утер вспотевший лоб. Еще только половина седьмого, а жара уже такая, что и ящерица может испечься заживо. Решительно, жизнь в Лас-Вегасе в июле невыносима. Правда, игроки, проводящие двадцать четыре часа в сутки за зелеными столами в людных залах роскошных казино на «Стрипе» – центральном бульваре города – или в игорных домах «Глиттер Галч»[1] на Фремонт-стрит, этого не замечают.

Однако с тех пор, как Генри приехал в Сан-Франциско, ноги его не было в казино. Да, он в Вегасе для того, чтобы попытать счастья, но отнюдь не на зеленом сукне...

Если удастся то, что он задумал, – конец жалкому существованию «вольного» фотографа: «Сан-Франциско Стар» тут же заключит с ним годичный контракт. Вот она, фортуна! Впрочем, пока это всего лишь слухи, которые с некоторых пор разносятся в кулуарах редакции. Ничего определенного. Один шанс из тысячи... А не будь Ди, шансы и вовсе были бы равны нулю. Частные детективы бдительно охраняли «Кантри Клуб» день и ночь, прочесывая все уголки. Любопытные вроде Генри Дуранго были их излюбленной добычей. Десять дней назад, скрываясь от очередного дозора. Генри и забрался в сад виллы Ди.

И как раз вовремя. Миллиардерша приканчивала ящик пива и хандрила. Белокурые волосы, мужественное лицо и явно грозящая незнакомцу опасность взволновали Ди. Его сбивчивые, путаные объяснения развеяли ее хандру. Она отвела Генри комнату на первом этаже, но в тот же вечер уложила его в свою постель. Когда он не залегал в засаде за беседкой, они пили пиво в гостиной, занимались любовью и обсуждали мировые проблемы. Так продолжалось до пяти часов вечера, когда Ди ежедневно со скрупулезной точностью, как мусульманин на вечерний намаз, шла к игорному столу.

И никогда не выигрывала.

Генри смотрел ей вслед, когда она отправлялась в казино, тщательно накрашенная, едва не сгибаясь под тяжестью драгоценностей, задрапировав свое тощее тело и обвислые груди в парчу и бархат, и в эти минуты почти хотел ее.... Но сейчас он не помышлял об этом, изнемогая от жажды под утренним солнцем, которое припекало все сильнее. Он чувствовал, что способен одним глотком осушить бутылку пива.

Однако прежде чем подняться, чтобы сходить за предметом своих мечтаний, он в тысячный раз бросил взгляд на большой дом, за которым следил вот уже две недели, – в первые дни он вел наблюдение с другой стороны, от автостоянки. Здесь, за стеклянными дверями, выходившими в сад и на лужайку для гольфа, он ни разу не заметил ни малейших признаков жизни. Но именно в тот миг, когда Генри поднял глаза, одна из дверей чуть приоткрылась.

Сначала Генри решил, что это всего лишь галлюцинации, игра его воспаленного воображения. Он ведь так долго всматривался в эти стекла... Но нет, дверь приоткрылась еще шире, и фотограф лихорадочно схватился за свой «Никон». Сердце бешено заколотилось в его груди. Ни разу с тех пор, как он начал наблюдать за домом, никто не появлялся в саду. Каждый день около полудня от ворот виллы отъезжал роскошный лимузин, явно сделанный по особому заказу: темно-синий «кадиллак» тридцати футов в длину, буквально ощетинившийся теле– и радиоантеннами. Затемненные стекла лимузина мешали разглядеть пассажиров. На номерной табличке вместо цифр красовались пять букв: БАННИ.

Банни Капистрано, хозяин виллы. От одного упоминания этого имени бросало в дрожь окружного прокурора Лас-Вегаса Сэмюэла Розенберга. Банни был одним из немногих мафиози, проживших достаточно долгую жизнь, чтобы побывать и на встрече американской мафии в Кливленде 6 декабря 1929 года, и на той, что состоялась в Аппалачах 14 ноября 1957 года. За двадцать восемь лет, протекших между этими двумя событиями, ему было предъявлено тридцать четыре обвинения, из которых одиннадцать – в убийстве, и все тридцать четыре уголовных дела были прекращены. Диагнозов, поставленных медиками Банни Капистрано в продолжение его карьеры, вполне хватило бы, чтобы заполнить небольшую психиатрическую клинику... ФБР со всей ненавистью, на которую было способно, утверждало, что этот человек – один из главарей лас-вегасской мафии и подлинный хозяин известного казино «Дюны». Но доказать никто ничего не мог.

Во всяком случае, Банни Капистрано поселился в самом шикарном месте Лас-Вегаса, именно там, куда за два года до него удалился на покой эксцентричный миллиардер Говард Хьюдж. О вкусах, конечно, не спорят, но все же... Прежде Банни Капистрано держал бар в Чикаго – он купил его как раз после введения сухого закона – и именно там приобрел скверную привычку решать все вопросы с помощью грубой силы и оружия.

Со своей виллы он выезжал только в «Дюны». И никогда не вставал раньше одиннадцати. Значит, вряд ли это он был уже на ногах в столь ранний час.

Генри Дуранго осторожно взвел затвор «Никона». Стеклянная дверь была теперь распахнута настежь. Из нее вышел человек, одетый в красную рубашку. Он прошел в сад и остановился возле маленького бассейна в форме фасолины.

Генри уже наводил видеоискатель на цель. Когда голова незнакомца появилась в объективе, фотограф чуть не вскрикнул от радости; руки у него задрожали.