Ларек «Пузырек» - [4]

Ночь не спал после разговора с Лехой.

— А, была не была! — сказал в итоге жене. — Дед говорил, в нашем роду приказчик был, авось от него пару торговых генов и мне досталось.

МИТЯ-СЕКС И ПЕТРО ИВАНЫЧ

Дело вести —

не языком мести.

Первым посетителем с черного хода был Петро Иваныч, участковый.

С порога спел:

Эх, ек мотарек!

Мы поставили ларек!

Пиво в ем и водка в ем!

Круто нонче заживем!

Был он под пятьдесят, с похмелья. Штаны форменные давно забыли жар утюга.

Петро Иваныч сразу сказал, что об рубли не пачкается. Выпить, как ни просите, не откажется при наличии аппетита. В тот раз таковой имелся.

— Вчера день чекиста отмечал, — пояснил Петро Иваныч, — и получилось: стаканчики граненые упали со стола, я рядом растянулся, такие вот дела!

Я, было, засомневался, какой такой день чекиста среди лета? Но все правильно: у Петро Иваныча этот праздник случался каждый месяц десятого числа — в день получки.

Я открыл бутылку.

— Подожди, — остановил Петро Иваныч, плеснул из бутылки на столик, поджег. Жидкость горела ровным, синим пламенем.

— По рисочку налей, — разрешил Петро Иваныч, оценив пламя.

Опрокинув рюмаху, сказал:

— Я, ребята, человек небольшой, с одной стороны. А с другой — не хвастаясь скажу: сотрудник органов такой, что палец в рот не клади, мигом отпечаток сниму. Так что предлагаю дружить.

Участковый распрощался, за ним с визитом знакомства хозяин соседнего киоска заявился. В черной майке, в наколках до плеч.

— Митя-рцд, — представился он, — два раза от звонка до звонка срок тянул. — И без переходов покатил бочку. — Я, секс твою за ногу, хозяин остановки, а ты без спроса торговлю развернул. Спалю, секс твою наперекосяк!

Митя был рецидивистом, но почти не матерился, вместо чего обильно унавоживал лексикон «сексом».

— Двадцать процентов с оборота мне будешь отстегивать! — заявил Митя-секс.

Я порядком труханул от такого соседства. И промямлил, мол, все равно кому платить, хотя «крыша» вроде как есть у меня. Я, правда, к тому конфликтному моменту ее не видел. Леха Вечно Живой предупредил, что «Пузырек» взят под опеку, когда надо — мафия появится.

— Какая крыша? — продолжал топорщить пальцы Митя-секс. — А ты знаешь, что это такое?

Митя поднес к моему лицу кулак. На фалангах было вытатуировано «MORT».

— Смерть, — перевел я.

— Во, секс! — обрадовался Митя-секс. — Ты в языках волокешь! А я видак взял, там инструкция не по-нашему куда нажимать. Ни хрена, секс им под кожу, не разберу! Сейчас привезу, расшифруешь мне.

Митя исчез, а мы сидели с женой и не знали, сразу бросать ларечную затею или подождать чуток.

Секс-сосед появился через час. Мы с женой переводили ему, куда нажимать, а он, купив у нас ликер, усиленно угощал «переводчиков».

Митя-секс был нашим постоянным покупателем. Я долго удивлялся его торговле. Ассортимент скудный, часто падал в многообразии до одной водки. А Митя-секс ходил с преуспевающим видом, и беспрерывно у него в киоске тусовались гости, а продавцы бегали к нам за питьем. Причем никогда Митя не брал в долг.

Глаза на Митин бизнес открыл Петро Иванович участковый.

— Это, Витя, самая выгодная торговля, когда она наоборот. За товаром по городу не рыскать, не трястись, что шоколад поплывет, а пиво скиснет… Потому что у него не киоск, а стиральная машина — деньги чьи-то отмывает. И еще Петро Иваныч по-отечески предупредил: водку Митину не пить. От нее за весту левизной прет.

КРЫША

Выше крыши не прыгнешь.

«Крыша» — термин, можно сказать, официальный. В нем присутствуют все черты делового языка: лаконизм, однозначность, отсутствие ненужной эмоциональности. «Крутая крыша», «наехала крыша», «разбирайся с моей крышей» — и все предельно ясно. В названии того же общественного института рэкетом нет универсальности несмотря на то, что это термин милицейских протоколов. То же управление внутренних дел, будучи чьей-то «крышей», никогда этот род своей деятельности рэкетом не обзовет. Чересчур термин протоколом попахивает. Мафия — те же штаны, только пуговицей на Запад, откуда наши газетчики пополняют свой опереточный лексикон. Бандиты — вот определение, которое наиболее в точку. Себя они во всяком разе именуют бандитами. Я в глаза назвать свою «крышу» бандитами не решаюсь.

Как-то после ливня спросил еще одного соседа по ларьку, владельца торгово-ларечной фирмы «Феникс» Стаса Подопригору:

— У тебя крыша не течет?

— Моя «крыша», — скаламбурил Стас, — течет постоянно и всегда в обратную от меня сторону.

Поток в сторону моей «крыши» начался через две недели после открытия предприятия. Подъехал скромный «Форд», из него водила вылез, здоровяк такой, что танку башку запросто открутит, а следом, вылез… вот уж, где не чаешь, там встречаешь.

— Степан, — представился кудреватый блондин.

По младости лет он меня, слава Богу, не помнил. Это был младший представитель бесчисленного семейства Грошевых. В поселке, где я вырос, Грошевых на своей шкуре знала каждая собака. Со старшим, по прозвищу Гаврош, я учился в пятом классе. Прозвище никаким боком не соответствовало действительности. Чтобы наш Гаврош под пулями полез собирать патроны для революции? Никогда! Зато в карманы к героям, пока они отстреливались на баррикадах, полез бы, не задумываясь. В школе Гаврош аккуратно тырил мелочь в гардеробе. И всегда имел стабильную тягу к плохолежащим предметам. Впервые по крупному сыпанулся, забравшись ночью в книжный магазин. Что уж он там искал? В нашем книжном днем-то ничего путного нельзя было найти.