Лапландцы. Охотники за северными оленями - [38]

Рис. 52. Карта, на которой показаны регионы, занятые арктическими народами Евразии.

На коже имелись также рисунки людей – охотников, рыбаков или шамана. Животный мир изображался фигурками северного оленя, лося, волка, медведя, барсука. Были рисунки рыб и птиц. На некоторых барабанах изображались лапландское жилище (хижина), загон для северного оленя, ньяла и даже лук, стрела и жертвенный алтарь.

На этих барабанах оживает картина всего лапландского мира. Их значение для ученых огромно. Манкер, чьи работы мы уже цитировали, стал ведущим авторитетом в этой области, все интересующиеся культурным развитием этого арктического народа глубоко в долгу перед этим шведским этнологом-первооткрывателем. Художественно исполненные рисунки на барабанах дополняют научные исследования, поскольку они отображают стадию развития культуры северных народов между палеолитическим натурализмом и стилизованными упрощениями бронзового века. Небольшие фигуры, расписанные красным цветом, чаще всего стилизованны, но от этого они редко лишены ощущения жизни и движения, и это придает им поразительное сродство со сценами, расписанными палеолитическим человеком. Например, северный олень никогда не изображается статически, художник стремится показать его в динамике, в движении, характерном для этого животного.

Рис. 53. Два северных оленя, изображенные на барабане: вверху – крупный самец, внизу – животное, которое тащит сани в форме каноэ.

Однако истолковать рисунки нелегко. Мы знаем только, что шаман устанавливал какую-то связь между ними и силами природы, а затем основывал свои пророчества на капризах арпы.

Функция шамана у лапландцев соединена с культами, практикуемыми во всей Северной Азии кочевыми племенами животноводов, и имеет много точек соприкосновения с религиозными обрядами эскимосских племен и с наиболее древними обычаями некоторых групп североамериканских индейцев.

Шаманский культ, со всеми сложностями его пророчеств и призывных обрядов, должен был соответствовать мировоззрению древних лапландцев, которые, в свою очередь, должны были в психологическом отношении быть готовыми к восприятию магических заклинаний. К шаманству допускались избранные, к тому же прошедшие период обучения.

Первые шаги к приобщению были достаточно простыми. Какому-нибудь мальчику мог присниться странный сон, в котором он слышал голоса духов. С приходом утра он рассказывал об этом отцу. Отец, придя в восторг, отводил его к шаману, который объявлял, что мальчику, когда тот спал, был явлен знак от богов. Мальчик обращался к старому шаману со словом приветствия, которое показывало надлежащее уважение к тому, кто столь высоко ценился в клане, после чего отец оставлял сына на попечение в священном жилище.

Первое, что узнает мальчик, – это то, что одна часть «я» может достигать освобождения во время сна и что он должен держать эту духовную сторону в страхе. Затем его учат фразам, подчеркивающим хрупкую природу тела и великую силу духа. Мальчик узнает, как Ибмел создал первого охотника, а его сыновья – из плоти и крови женщины-творца Маддар-акко, которая при помощи своей дочери заставила их войти в тела лапландских женщин. По-видимому, лапландцы полагали, что каждое живое тело было неотъемлемой частью тела созидающего существа, частью, которая должна когда-либо снова составиться так, чтобы могли возникнуть новые поколения людей.

Рис. 54. Два лыжника, изображенные на барабанах.

Новичок, находящийся на попечении шамана, видимо, мог иметь заметную склонность к болезненным сновидениям, сопровождаемым галлюцинациями, и быть особенно подверженным той «арктической истерии», которая, по-видимому, приносилась неистовыми ветрами и постоянными северными буранами, а возможно, также углубляющимся оцепенением сознания, которое вызывается длительным периодом неподвижности.

Здесь была основа для воспитания характера шамана. Требовалось только очищение посредством наставлений, одиночества, поста, возбуждающего спиртного или наркотиков, танца и физического заточения. Ученики под влиянием наставлений вскоре приобретали аскетический вид. Они вели уединенную жизнь, и, как только обретали искусство предсказания, их собственная потребность в возбуждении заставляла их непрестанно бить в барабан.

Шаман бьет в барабан, чтобы достигнуть состояния духовной экзальтации, моля божество, чтобы оно вошло в него, ввело его в состояние созерцательного экстаза. Через некоторое время у него изо рта начинает идти пена, он испускает ужасные стоны. Иногда он становится жертвой судорог, во время которых он, по-видимому, борется с непримиримыми врагами. Затем следует абсолютно спокойное, бессознательное состояние, которое может продолжаться в течение всего дня. Когда шаман впадал в транс, он начинал говорить.

Теперь никто не смел прикасаться к священному барабану, и становилось совершенно тихо. Шаман предсказывал течение охоты на медведя, рассказывал слушающей толпе, какая будет охота на других зверей и каковы перспективы рыболовства, принесет ли приближающаяся зима много снега; отелится ли северный олень во время таяния льда; подкосит ли болезнь племя и кого из недавно умерших следует обвинить в ужасных несчастьях.