Ланарк: Жизнь в четырех книгах - [185]

Что-то щелкнуло, наступила тишина. Ланарк лежал и думал о том, как его все время вовлекают в какие-то действия и разговаривают с ним так, словно он эти действия запланировал. Но, быть может, сообщение было адресовано не ему, а птицелету. Оно вполне сходило за обращение машины к машине. Он снова высунул голову на солнечный свет.

Он пролетал над широким извилистым устьем реки с резко различными берегами. Справа лежали зеленые сельскохозяйственные земли с купами деревьев и водохранилищами, которые соединяли стремительные протоки. Слева стояли горные хребты, высокие пики, посеребренные снегом; в промежутках там и сям солнце высекало золотые искры из мелких, похожих на осколки озер. С обеих сторон Ланарк видел летние курорты с магазинами, церковные шпили и оживленные эспланады, шумные порты с бухтами, где теснились суда. По воде скользили танкеры, грузовые корабли, яхты с белыми парусами. К нему тянулось изогнутое перо дыма от пароходика, который, громко шлепая колесом, направлялся к довольно большому острову, где помещались куропаточья пустошь, две рощи, три фермы, площадка для гольфа и город, обрамлявший бухту. Остров казался яркой игрушкой, которую Ланарк мог бы поднять со слегка волнистой, искрящейся поверхности воды, и в нем как будто пробудились воспоминания. Он подумал: «Может, у меня была когда-то сестра? И мы играли вместе на травянистой вершине этого утеса, среди желтых колючих кустов? Да, на этом утесе за наблюдательной площадкой, в день вроде этого, во время летних каникул. Похоже, мы зарыли жестянку под кустом, в кроличьей норе? В ней была монета в полкроны, серебряный шестипенсовик того же года, ювелирное украшение нашей матери и грошовый блокнотик с посланием к самим себе, выросшим. Мы обещали вырыть жестянку через двадцать пять лет? А через два дня опять зарыть, убедившись, что ее не украли? Мы были тогда детьми? И разве не был я счастлив?»

Берега сделались круче, лесистей, сблизились, подступая вплотную к краю воды, помеченному буями и маяками. Местами встречались доки, строились или разгружались суда под стрелами кранов. Крутые берега постепенно сгладились, и Ланарк приблизился к широкой долине, широкой чаше, заполненной городом, где бежала река к скоплению шпилей, башен и высоких белых домов. Орел-самолет покинул реку и сделал широкий вираж над покатыми холмами к югу, затем к востоку, затем к северу. Внизу мелькали жилища из опрятного камня, внутренние садики, где играли дети и колыхалось на веревках белье. В городе был выходной день: через незамутненный воздух на лужайках для игры в кегли и теннисных кортах виднелись игроки. Простор, красота этой картины, ее ясность в солнечном свете не просто поражали, но и казались знакомыми. Ланарк думал: «Всю жизнь, да, всю жизнь я хотел именно этого, хотя это место мне как будто хорошо знакомо. Не имена, с ними покончено, но места — места я узнаю. Если я жил здесь когда-то и был счастлив, как же я все это потерял? И почему возвращаюсь только сейчас?»

Временами ему слышался словно бы медленный взрыв, мягкое громыхание в городском центре, и, переведя взгляд, он замечал крохотные птичьи контуры, двигавшиеся туда-сюда. Накрытый вдруг тенью, он поднял глаза и увидел над головой, к востоку, большого орла с обозначением Z-1 на нижней части груди, пересекавшего его курс. Ланарк понял, что его собственный летательный аппарат кружит по спирали, снижаясь над городским центром. Он скользнул над лесистым ущельем еще одной, небольшой реки; рядом раскинулся парк, где прогуливался и загорал народ. Дети на поросшем травой склоне стали махать ему платками, и он подумал: «Скоро я увижу университет». Чуть погодя снизу показались два одинаковых прямоугольника, обрамленных плоской крышей с башенками. Он подумал: «Скоро будет река с большим портовым бассейном, кранами и товарными складами», но на сей раз ошибся. Узкая речка влилась в главное русло, которое разошлось на медлительные рукава, но их окружали тропинки и деревья на подступах к гигантскому стадиону. На его дорожках шли состязания в беге и прыжках, в центре, на сочной траве, отдыхали атлеты в красочных спортивных костюмах, на заполненных трибунах волной нарастали аплодисменты. Птицелет Ланарка присоединился к еще пяти или шести, кружившим вверху. Один за другим птицелеты садились на белый брезентовый прямоугольник с рисунком в виде красных, голубых и черных колец-мишеней, расстеленный перед главной трибуной. Громкоговоритель вещал:

— …и вот Поски, Подгорный, Палеолог и Норн выходят на последний круг; в тот же миг — бац! — опускается на мишень премьер Костоглотов из Скифской Народной Республики; Норн и Палеолог оттесняют — да, оттесняют — Подгорного со второго места; они идут вровень, разрыв между ними и Поски все меньше и меньше.

Разразился гром аплодисментов.

— …К мишени ныряет Тольтек из Тиауанако, и одновременно Поски оказывается на третьем месте, а в лидеры выходит Норн, за ним следует Палеолог, затем Поски и намного от них отставший Подгорный; а вот на мишень приземляется провост Унтанка — простите, лорд-провост Большого Унтанка, и тут же Норн, да. Норн, да, Норн из Туле рвет финишную ленточку, по пятам преследуемый Палеологом из Трапезунда и Поски из Крымской Татарии.