Ланарк: Жизнь в четырех книгах - [179]

Джип свернул на соборную площадь. Ланарк сказал:

— Рима, наверное, говорила тебе про Александра?

Макпейк мотнул головой:

— Прости, я знаком только с одной Римой. Водилась со Сладденом в старые дни, когда существовала «Элита». Сам с ней разок переспал. Что за женщина! А я думал, она отправилась в институт в то же время, когда и ты.

— Прости, я совсем запутался.

Несчастный и взволнованный, Ланарк дождался, пока джип остановился у ворот собора. В дверях он услышал мелодию органа, внутри же застал немногих стариков и людей средних лет (я ведь тоже такой, подумал он), которые, стоя там и сям меж рядами стульев, пели, как поток, струясь вовеки, сыновей уносит прочь, так и сны покинут веки в час, когда уходит ночь. Готовый разразиться обвинениями, он обогнул собравшихся, рванул дверцу и кинулся вверх по винтовой лестнице, мимо оконного проема, по органной галерее и вдоль отсеков чердака. Римы и Алекса нигде не было. Он влетел в кухню и уставился на Фрэнки и Джека, которые удивленно подняли глаза от карт.

— Где они?

После неловкой паузы Фрэнки отозвалась вполголоса:

— Она сказала, что оставила тебе записку.

Ланарк поспешил обратно и застал свой отсек пустым. На аккуратно застеленной кровати лежала записка.

Дорогой Ланарк!

Думаю, ты не особенно удивишься, когда увидишь, что нас нет. Ведь дела у нас в последнее время шли не то чтобы особенно хорошо. Мы с Александром, как договорились, переселяемся к Сладдену, и, в общем, это даже лучше, что ты с нами не поедешь. Пожалуйста, не ищи нас: Алекса, конечно, эта история немного огорчила, и я не хочу, чтобы ты еще больше его расстроил.

Ты, наверное, думаешь, что я ушла к Сладдену, так как у него есть большой дом, он известный человек и во многих отношениях лучший любовник, чем ты, но настоящая причина не в этом. Это тебя удивит, но Сладден нуждается во мне больше, чем ты. Тебе, уверена, вообще никто не нужен. Что бы ни происходило, ты будешь всегда бродить сам по себе, не заботясь о том, что думают и чувствуют другие. Такого эгоиста, как ты, я больше не встречала.

Дорогой Ланарк, я не испытываю к тебе ненависти, но пытаюсь обратиться с дружескими словами, а напишу непременно гадость — наверное, потому, что протянешь черту мизинец, а он откусит всю руку. Но ты много раз бывал со мной очень мил и в самом деле на черта не похож.

Будь здоров.

Рима.

P. S. Я вернусь, чтобы забрать одежду и вещи. Тогда и увидимся.

Он медленно разделся, лег в кровать, выключил свет и тут же заснул. Через несколько часов он проснулся с ощущением, что случилось нечто ужасное и нужно рассказать об этом Риме, и тут вспомнил, о чем идет речь. Во время безотрадного бодрствования он слышал иногда, как соборный колокол отбивал часы. Однажды пробило пять, а когда Ланарк снова проснулся, било три — свидетельство того, что регулярная отметка времени не особенно его замедлила.

Наконец Ланарк открыл глаза и увидел электрический свет. Она спокойно стояла у кровати и вынимала из комода одежду. Ланарк сказал:

— Привет.

— Я не хотела тебя будить.

— Как Сэнди?

— Ведет себя очень тихо, но, думаю, всем доволен. Просторно, есть где побегать. Кроме того, Сладден живет в безопасной зоне, так что зловония, конечно, нет.

— Здесь тоже нет зловония.

— В ближайшие двадцать четыре часа, уверена, даже ты его заметишь.

Защелкнув чемоданчик, она сказала:

— Я хотела забрать вещи еще тогда, но боялась, что ты неожиданно нагрянешь и устроишь истерику.

— Когда это я закатывал истерики? — бросил он раздраженно.

— Не помню. Конечно, отчасти это твоя беда, так ведь? Мы со Сладденом часто говорили о тебе, и он думает, что от тебя была бы очень большая польза, если бы ты умел высвобождать свои эмоции.

Он лежал застывший, сцепив кулаки и зубы, чтобы не закричать. Рима поставила чемодан у изножья кровати и села на него, комкая в руках носовой платок.

— Ланарк, не хочется делать тебе больно, но я должна объяснить, почему ухожу от тебя. Ты думаешь, я жадная и неблагодарная, предпочла Сладдена, потому что он гораздо лучший любовник, но дело не в этом. Женщину может устроить и самый неуклюжий любовник, если он в других отношениях дает ей счастье. Но ты ни на минуту не перестаешь быть серьезным. На мои обычные меняющиеся настроения ты смотришь как на пыль, легковесную и бесполезную. Ты живешь так, словно исполняешь обязанность, словно должен непрерывно анализировать свою жизнь и исправлять ее. Помнишь, когда я была беременна и сказала, что хочу девочку, ты заявил, что хочешь мальчика: пусть ребенка любит хоть один из родителей? Ты все время старался меня уравновесить, как лодку с плохой остойчивостью. Ты не добавил мне ни радости, когда я была счастлива, ни горя, когда я была несчастна, ты сделал меня самой одинокой женщиной в мире. Не то чтобы я любила Сладдена больше, чем тебя, но жизнь с ним кажется свободной и открытой. Не сомневаюсь, что и для Алекса так будет лучше. Сладден с ним играет. А ты бы только объяснял ему то одно, то другое. — Ланарк молчал. — Но нам иногда бывало хорошо вместе, так? Ты был мне другом — я не жалею, что встретила тебя.

— Когда я смогу повидать Сэнди?