Ланарк: Жизнь в четырех книгах - [167]

— Я ухожу, — хихикнул Сладден. — Не хочу быть третьим лишним при ссоре любовников. Увидимся позже.

— Спасибо, — кивнул Ланарк. — Мы сами разберемся.

Пожав плечами, Сладден вышел. Александр постепенно заснул.

Рима, поджав губы, усиленно работала спицами. Ланарк лег на кровать, положил руки под голову и проговорил хмуро:

— Я вовсе не хотел уходить. И мне не пришло в голову, что я отсутствую слишком долго.

— Тебя не было часами — целую вечность, как мне показалось. Ты не ощущаешь времени. Совсем.

— Александр неплохое имя. Можно сократить до Алекс. Или Сэнди.

— Его имя Александр.

— Что ты вяжешь?

— Одежду. Детям нужна одежда, ты не замечал? Нельзя же вечно жить за счет Ритчи-Смоллета.

— Если Сладден прав насчет календарей, — задумчиво пробормотал Ланарк, — мы здесь пробудем долго. Придется мне поискать себе работу.

— Вижу, ты снова собрался оставить меня в одиночестве. Зачем ты звонил в колокол? Может, все же был пьян?

— Я звонил, оттого что был счастлив. Почему ты на меня наскакиваешь?

— Чтобы защитить себя.

— Прости, что накричал на тебя, Рима. Я был поражен и рассердился. Рад, что я опять с тобой.

— Да, тебя вполне устраивает жизнь в коробке, ты ведь можешь сбежать в башню или на заседание комитета — куда тебе вздумается. А я когда получу хоть немного свободы?

— Когда только захочешь.

— А ты останешься здесь и присмотришь за Алексом?

— Конечно. Так будет по-честному.

Рима вздохнула, улыбнулась и скатала вязанье. Она быстро поцеловала Ланарка в лоб, потом подошла к комоду и стала смотреться в зеркало.

— Ты уже уходишь?

— Да. Ланарк. Мне очень нужно развеяться.

Рима накрасила себе губы помадой.

Ланарк спросил:

— Кто тебе это дал?

— Фрэнки. Мы пойдем потанцуем. И пусть нас закадрят двое молоденьких-премолоденьких мальчиков. Ты ведь не против.

— Нет, если дело ограничится танцами.

— Мы собираемся с ними пококетничать. Пусть полезут на стенку от желания. Женщинам средних лет иногда требуется, чтобы кто-нибудь из-за них полез на стенку.

— Ты не женщина средних лет.

— В любом случае уже не девочка. Когда проснется Алекс, поменяй ему подгузник — в верхнем ящике комода есть чистый. Грязный положи в пластиковый мешок под кроватью. Если заплачет, подогрей на кухне немного молока — но смотри, чтобы не было слишком горячим. Попробуй пальцем.

— Разве ты не кормишь его грудью?

— Кормлю, но он должен научиться пить как все нормальные люди. Впрочем, я, наверное, вернусь раньше, чем он проснется. Как я выгляжу?

Она встала в позу, прижав ладони к бедрам.

— Молоденькая, свеженькая. И очень красивая.

Нежно поцеловав Ланарка, Рима ушла. Скучая по ней, он лег обратно в постель и заснул.

Разбуженный криком Александра, Ланарк поменял ему подгузник и отнес ребенка в кухню. За столом сидели и закусывали Джек и Фрэнки. Фрэнки сказала:

— Привет, человек-порох. Как Рима?

Ланарк удивленно уставился на нее и залился краской. Он пробормотал:

— Пошла прогуляться. Ребенку нужно молоко.

— Я приготовлю ему бутылочку.

Ланарк стал мерить шагами кухню, бормоча какую-то бессмыслицу Александру, потому что почувствовал в груди странную пугающую боль и не хотел общаться с взрослыми. Фрэнки протянула ему теплую бутылочку с соской, завернутой в белую салфетку. Выдавив из себя несколько слов благодарности, Ланарк вернулся в свой отсек. Он сел на кровать и поднес соску к губам Александра, но тот отвернулся и заверещал:

— НененененеМамамамам!

— Она скоро вернется, Сэнди.

— НененененененененененеМамамамамамамамамам!

Александр не умолкал, и Ланарк стал ходить с ним по комнате. Ему казалось, что он несет карлика, который молотит его по голове палкой, отнять палку невозможно, выпустить карлика из рук — тоже. В соседних отсеках начали стучать в стенки, наконец вошел мужчина и сказал:

— Слушай, Джимми, кое-кто здесь не прочь заснуть.

— Ничего не могу сделать, и зовут меня не Джимми.

Посетитель был высокого роста, лысый, щеки у него заросли седой щетиной, из верхних зубов сохранился всего один, почерневший, на плечи был наброшен грязный серый плащ. Немного поизучав Ланарка, он вытянул из кармана коричневую бутылку.

— От молока толку ноль. Дай ему глоток вот этого — уснет как миленький.

— Нет.

— Тогда сам хлебни.

— Нет.

Посетитель со вздохом сел на стул и предложил:

— Поведай мне о своих печалях.

— У меня нет печалей! — рявкнул Ланарк, изнывающий и неспособный думать.

— Мамамамамамамамамам! — орал Александр.

— Если дело в женщине, — продолжал посетитель, — тут я могу дать совет, ведь я однажды был женат. Что вытворяла моя жена — о том лучше помолчать при малютке. Знаешь, женщины не такие, как мы. Они на семьдесят пять процентов состоят из воды. Можешь почитать об этом у Павлова.

Александр прихватил деснами соску и начал сосать. Ланарк облегченно вздохнул. Чуть помедлив, он отозвался:

— Мужчины тоже большей частью состоят из воды.

— Да, но только на семьдесят процентов. Лишние пять процентов — это и есть разница. Понятия и чувства у них такие же, как у нас, но еще у них бывают приливы, а потому частицы человеческой сущности у них внутри, то собьет в кучу, то разнесет в разные стороны. Ими управляет лунное притяжение: можешь почитать у Ньютона. Как же им следовать правилам приличия, если их направляет луна?