Лампёшка - [3]
— Не трожь! — кричит Лампёшка и крепче сжимает ручку корзинки.
Ах, так?! На тебе ещё граду — блямс!
Но она уже на месте: вот бакалейная лавка. Ящики с овощами убраны внутрь, свет не горит. Ставни заперты, дверь тоже. Неудивительно: кто ж в такую пору отправится за покупками?
— Я! — кричит Лампёшка. — Это я! Мистер Розенхаут! Отоприте!
Ветер уносит её слова — может, она их и не кричала вовсе? Девочка сама теперь не уверена. Она колотит в дверь.
— Мистер Розенхаут!
— Глупышка, пискля! Никто тебя не услышит, и не надейся. Я сдую твой голос, я сдую тебя, я передую тебя надвое. А все спички, что ты зажжёшь, потушу — мне это раз плюнуть, ха!
Её друг, который никакой не друг, покатывается со смеху.
«Он прав, — думает Лампёшка. — Разве мне с ним сладить?» Ей холодно, ноги дрожат. Неужели придётся возвращаться? Без спичек?
Она кричит ещё раз, изо всех сил:
— Мистер Розенхаут!
В глубине магазина загорается огонёк. Кто-то идёт к двери со свечой в руке. Это бакалейщик, мистер Розенхаут, в халате и в намотанном на шею шарфе. Узнав Лампёшку, он ускоряет шаг, отодвигает засов и открывает дверь. Мощный порыв ветра вдувает Лампёшку в лавку. Подвешенный над дверью колокольчик трезвонит как сумасшедший.
— Здравствуйте! — дрожащим голосом произносит девочка. — У вас ещё остались спички?
— Дверь, дверь! — кричит мистер Розенхаут, и вместе они толкают дверь против ветра.
Наконец им удается её захлопнуть, и тут же воцаряется тишина. Град стучит в окна, но теперь это снаружи. Лампёшка отдувается, с её платья стекает вода.
— Ты что, девочка, с самого маяка сюда пришла, в та- кой шторм?
— Спички кончились. А маяк надо зажечь.
Мистер Розенхаут пугается:
— Он ещё не горит?! Конечно, надо зажечь! Тем более сегодня! Но обратно в такой шторм тебе нельзя.
— Надо, — отвечает Лампёшка. — Иначе никак.
Девочка пытается говорить уверенно, но из горла вырывается какой-то странный писк. Она выжимает свой шарф и замечает, что стоит в большой луже.
— Пойдём-ка наверх. — Бакалейщик кладёт руку на её мокрое плечо. — Дам тебе сухую одежду, тёплого молока… Ох, да ты вся продрогла! Нельзя же так…
Она сбрасывает его руку.
— Мне надо обратно! Два коробка, пожалуйста. Запишите на наш счёт… если можно.
— Беда!.. — Мистер Розенхаут качает головой. — Пропадёшь ведь!
Но и сейчас он прежде всего бакалейщик, и его руки уже копаются в шкафу.
— «Ласточка»? Высшего качества? Но сперва тебе нужно согреться. Не понимаю, как можно ребёнка в такую погоду…
— Фредерик! Кто там? — доносится сверху голос миссис Розенхаут.
— Это Лампёшка, за спичками.
— Лампёшка с маяка?
— Послушай, сколько Лампёшек ты знаешь?
— Пускай поднимается сюда!
— Я уже и сам сообразил.
Вздыхая и качая головой, мистер Розенхаут забирает у Лампёшки насквозь промокший шарф, вешает его на бочку с маслом и отдаёт девочке свой. Шерсть царапает её мокрую щёку.
— Башмаки оставь тут, мокрое снимешь наверху, а там уж мы найдём тебе что-нибудь…
— Нет, спасибо, — говорит девочка. — Мне надо домой.
Шарф соскальзывает на пол, но она его не поднимает, а заворачивает спички в замшу и кладёт в корзинку. И выбегает на улицу.
Корзинка
Тем временем Август, чертыхаясь, ковыляет по комнате.
Он вывернул на пол все выдвижные ящики, вывалил из шкафа всю одежду. На полу валяются кастрюли и рубашки, чашки и сухой горох. Спичек нет. Нигде.
Он проклинает Лампёшку и себя самого. Очаг только что погас, плита холодная как камень. Он швыряет в угол бесполезную керосинку. Поднимает, опять швыряет. В окно барабанит град. Что же делать? А что тут поделаешь. Ну куда запропастилась эта девчонка?
Он карабкается по лестнице, подпрыгивая на здоровой ноге шестьдесят один раз. Девчонки нет и наверху. Ветер едва не перекидывает его через ограждение.
Волны бьются о башню. Волны высотой с дом, огромные зелёные чудища — они хотят поглотить, своротить всё на своём пути. За башню он не боится, он боится за корабли, которые ветер в этой непроглядной тьме несёт в бухту. Сквозь вой ветра ему уже чудится хруст корабельных носов. Это он виноват. Нет, виновата девчонка, эта дрянная девчонка. Да где же она?
Август пытается пронзить тьму глазами. Прошу тебя! Пожалей меня. Прошу тебя, не свались в море, вернись домой целой и невредимой. Прошу…
Он отгоняет эти мысли презрительной усмешкой. Проси не проси — его самые заветные желания никогда не сбываются, а сбывается то, чего он больше всего на свете не хочет. Как будто до него есть кому-то дело!
Так пропади оно всё пропадом! Пускай корабли искрошит в щепки, ему-то что! Пускай эту дрянную девчонку унесёт ветром…
Дрянная девчонка продирается сквозь шторм к дому. Во всяком случае, пытается.
С ветром она больше не разговаривает. Они уже давно не друзья, он дует ей прямо в лицо.
Лампёшка еле продвигается вперёд. Спотыкаясь, она пересекает площадь, усеянную листьями и ветками, и добирается до порта, до пристани.
Перед базальтовыми ступеньками Лампёшка в испуге останавливается. Ветер загнал море на ступени, почти до самого верха. Тропу к маяку можно разглядеть только по белой пене, которая бурлит вокруг камней. Неужели придётся плыть?
Она смотрит на маяк, чернеющий на фоне тёмного неба. Внутри отец, наверное, сердито ковыляет кругами — она видит, какой он злой, какие свирепые взгляды кидает на дверь, она ясно видит эту дверь, ручку двери, надо лишь протянуть руку и дотронуться до неё…
