Лакомый кусочек. Постижение - [26]

Мы спустились в лифте. Выходя из лифта, Лен сказал:

— Еще не поздно — может, пойдем ко мне, выпьем? Поглядишь на мой телеконвертор.

— Отлично, — сказал Питер. — С удовольствием.

Мы миновали стеклянные двери; я взяла Питера под руку, и мы пошли вперед. Эйнсли отстала, вынудив Лена тоже задержаться и потом повести ее по тротуару отдельно от нас.

На улице было прохладнее; дул ветерок. Я отпустила локоть Питера и побежала.

9

Побежала я по тротуару и минуту спустя сама начала удивляться — почему это мои ноги бегут? Что с ними стало? Но я не остановилась.

Мои спутники были так удивлены, что вначале они попросту растерялись. Потом Питер закричал:

— Мэриан! Куда, черт побери, ты бежишь?

По голосу я поняла, что он в ярости: мой странный поступок был непростителен, потому что я совершила его на людях. Я не ответила, но оглянулась через плечо. Питер и Лен пустились за мной. Потом они оба остановились, и я услышала, как Питер крикнул: «Я возьму машину и обгоню ее, а ты смотри, чтобы она не выскочила на дорогу». Питер развернулся и побежал в противоположном направлении. Мне это не понравилось — должно быть, я ожидала, что погонится за мной Питер, а уж никак не Лен. Я устремилась дальше, едва не столкнувшись с каким-то стариком, выходившим из ресторана; потом я снова обернулась. Эйнсли застыла в нерешительности, не зная, кого ей догонять, но наконец тоже пустилась — за Питером. Я видела, как ее бело-розовое платье запрыгало и исчезло за углом.

Я запыхалась, но перевес был все еще на моей стороне, потому что в самом начале я успела отбежать от них довольно далеко. Можно было замедлить бег. Я мысленно измеряла расстояние фонарями, мимо которых пробегала; один за другим они оставались позади, и я каждый раз чувствовала удовлетворение, пробегая мимо фонаря. Только что закрылись бары, и на улице было полно людей. Я улыбалась и махала им рукой, пробегая мимо; я готова была расхохотаться при виде удивленного выражения на лицах прохожих. Ощущение скорости было чрезвычайно волнующим — будто играешь в пятнашки.

— Эй, Мэриан! Остановись! — время от времени кричал мне Лен.

Потом на улицу впереди меня вывернула из-за угла машина Питера. Должно быть, он объехал квартал. «Ничего, — подумала я, — ему ведь еще надо переехать на мою сторону улицы, так что он меня не поймает».

Машина Питера поравнялась со мной; она была на противоположной стороне улицы, но как раз в эту минуту в потоке машин образовался разрыв, и Питер сделал отчаянный разворот. Теперь он ехал впереди меня и сбавлял скорость. В заднем стекле машины я видела круглое лицо Эйнсли, похожее на луну и лишенное всякого выражения.

Я вдруг поняла, что все это уже не игра. Тупорылая, похожая на танк машина выглядела зловеще. Зловеще было то, что Питер не стал догонять меня пешком, а предпочел укрыться за броней машины; впрочем, это было вполне разумно. Через минуту машина остановится, дверь распахнется… Куда же мне деваться?

К этому времени я уже миновала магазины и рестораны и добежала до старых домов, отступивших от тротуаров в глубь квартала. Я знала, что в них никто не живет, — тут размещались кабинеты дантистов и портновские ателье. Я увидела открытые чугунные ворота, вбежала в них и понеслась по гравийной дорожке.

Наверное, это был какой-то частный клуб. Над парадной дверью чернел навес, как над крылечком, в окнах горел свет. Пока я соображала, что делать, прислушивалась к топоту Лена на тротуаре, дверь начала открываться.

Нельзя было, чтобы меня здесь застали; я знала, что это частное владение. Я перепрыгнула живую изгородь возле дорожки и пустилась через газон, в тень. Я представила себе, как Лен бросится по дорожке к двери и столкнется с взбешенными представителями респектабельного общества — например, с группой пожилых дам в вечерних туалетах; это видение вызвало у меня легкий укол совести. Лен был моим другом. Но он принял сторону моих противников — пусть теперь расплачивается.

Я остановилась в темноте и задумалась. Позади меня был Лен, справа — дом, а впереди и слева — глухая тьма. Там что-то преграждало мне путь. Оказалось, что это кирпичная ограда, начинавшаяся возле чугунных ворот; ограда, очевидно, обходила кругом дома. Мне придется через нее перелезать.

Я пробралась сквозь колючие кусты. Ограда доставала мне только до плеча. Я сняла туфли и перекинула их через ограду, а потом полезла, хватаясь за ветки и выступы кирпичей. Послышался звук рвущейся ткани. Кровь стучала у меня в ушах.

Закрыв глаза и покачиваясь от головокружения, я немного постояла на коленях на горизонтальной поверхности ограды; потом свалилась на другую сторону.

Кто-то схватил меня, поставил на землю и встряхнул. Это был Питер; должно быть, он следил за мной и дожидался в боковой улице, зная, что я попытаюсь перелезть через ограду.

— Что с тобой такое, черт возьми? — сурово спросил он. При свете уличного фонаря я видела, что он одновременно и сердит, и озабочен. — Ты что, больна?

Я прижалась к нему и погладила его по затылку. Оттого, что меня наконец остановили и обняли, оттого, что я наконец снова услышала обычный, знакомый голос Питера и вновь ощутила его реальность, я почувствовала такое облегчение, что принялась беспомощно смеяться.