Лакомый кусочек - [8]

У юноши вытянулось лицо.

— Даже увидев ее? Я знал, что рассказывать ему бессмысленно, но другое дело — когда он увидит ее сам, поговорит с ней — да она его очарует! Лола может очаровать кого угодно.

— Только не Артура, — категорически отрезала Дайна. — Ему такие совершенно не нравятся. К тому же он уже очарован этой Холлидей.

— Кем? — рассеянно переспросил Джеффри.

— Блондинкой. Она сидела на веранде.

— Да? Не заметил. Я не сводил глаз с Лолы. Дайна, у нее такая манера опускать ресницы...

— Перестань сентиментальничать! — приказала Дайна. — У нее еще манера говорить не то, что нужно. Вот на эту манеру, смею тебя уверить, Артур как раз и обратит внимание.

— Да ты не понимаешь! — сказал Джеффри. — Она ведет себя совершенно естественно. Отчасти в этом и заключается ее очарование.

— Могу только сказать, что Артура она не очаровала— и даже наоборот.

У Джеффри задрожала нижняя губа.

— Если отец попытается запретить... если он дурно поступит с Лолой... если он такая свинья — то все! Он тиранил меня с самого детства, но ему не удастся испортить мне всю оставшуюся жизнь, запретив жениться на Лоле... у него ничего не выйдет — пусть только попытается... я тогда выкину что-нибудь... отчаянное, так ему и скажи!

— Успокойся, — строго сказала Дайна. — Как думаешь, есть надежда убедить Лолу держаться скромнее? Момент уже упущен, но есть шанс, что твой отец может немного поостыть. Я главным образом беспокоюсь за Фэй. Знаешь, очень глупо с твоей стороны было везти Лолу сюда, все это отражается на твоей мачехе. Можешь ты поговорить с Лолой? Я пыталась сама, но у тебя это получится лучше. Объясни, что Артуру нравится, а что нет.

— Никак не могу, — ответил Джеффри. — Она ужасно обидится. И просто не поймет. Конечно, ты девушка, тебе, видимо, это непонятно, но Лола сводит всех мужчин с ума.

— Смотри, если она не изменит своего поведения, то сведет с ума Артура в прямом смысле слова, — строго предупредила Дайна и пошла к себе в комнату.

Глава третья

Во всей усадьбе Грейндж лишь одна дама не испытывала ни беспокойства, ни раздражения. Речь идет, разумеется, о мисс де Сильва. Да и та ощутила легкую досаду, обнаружив, что не только вынуждена пользоваться одной ванной с мисс Фосетт и мистером Гестом, но что там нет еще и душа. Этот факт лишний раз свидетельствовал о порочности сэра Артура как домовладельца.

После Лолы ванную занял Стивен Гест. Там оказалось полно пара, на полу стояли лужицы, пахло какими-то экзотическими духами. Стивену стало муторно; он не мог заставить себя влезть в ванну, пока этот запах не будет полностью смыт, а поскольку не привык, чтобы ему прислуживали, то взялся за эту неприятную задачу сам. Настроение его, и без того мрачное, ухудшилось еще больше.

Стивен любил Фэй вот уже два года, поначалу молча, издали, но с непоколебимым постоянством сдержанных натур. Других женщин, если не считать одного юношеского увлечения, в его жизни не было, и он твердо знал, что не будет. Хрупкая, беспомощная Фэй целиком завладела сердцем сурового мужчины, и он, не пытаясь облечь свои чувства в страстные слова, давно решил, что на свете не может — да и не должно быть такого, чего бы он ни сделал ради нее.

За годы, проведенные, по его собственному выражению, в самых суровых уголках земли, Стивен привык брать сильной рукой все, что нужно, но теперь он оказался опутанным сетью условностей. Ради своих целей Гест без колебания разорвал бы эту сеть, однако его останавливала Фэй, которая, подобно всем робким женщинам, трепетала перед условностями. Находиться в доме ее мужа, бесстрастно держаться при виде ее несчастий оказалось для Стивена серьезным испытанием воли, чего нельзя было сказать, глядя на неизменно спокойное выражение его лица. Приезжал Гест потому, что этого хотела Фэй. И даже в глубине души не упрекал ее в эгоизме, как не упрекал и самого себя за нечистые помыслы; согласись она, и он бы похитил ее из-под носа у мужа без малейших угрызений совести.

Но Фэй по-прежнему казалась далекой от согласия на столь решительный шаг, а тут еще предстояли два дня, пожалуй, почище всех тех, что Стивен претерпел в Грейндже. Вдевая в манжету неподатливую запонку, он размышлял, как бы ему поделикатнее помочь Фэй — то ли переключить внимание Лолы на себя, хоть эта перспектива и приводила его в ужас, то ли попытаться вклиниться между сэром Артуром и несчастной мишенью его гнева. Надо надеяться, Дайна придет на помощь сестре. Молодчина эта девушка.

Дайна, снимая с вешалки вечернее платье, тоже понимала, что ближайшие два дня будут нелегкими, но неизменное чувство юмора не позволяло ей пасть духом. Если бы не сочувствие сестре, она бы даже забавлялась выходкой Джеффри, — право, приятно было бы посидеть сложа руки признательной зрительницей. Но поскольку главным страдающим лицом будет беспомощная Фэй, Дайне придется постоять за сестру, пустив в ход все возможные и невозможные средства, в крайнем случае самой стать мишенью нападок Артура.

Сэр Артур, слоняясь из комнаты жены в свою и обратно, вносил, по собственному выражению, ясность. Во всех неприятностях этого ужасного конца недели, от приезда Дайны до разношерстного сборища, которое через полчаса усядется за обеденный стол, повинна Фэй. Не будь она дурой, небось догадалась бы послать телеграммы с извинениями Дайне и Гесту. И не приглашала бы приходского священника с женой к обеду, да еще на этот вечер.