Лакомые кусочки - [69]

— В мое время они были совсем маленькими девочками!

Брови Вурледжа поползли вверх, он тупо пожевал губами и замолчал.

— Вот как, — наконец тихо проговорил он себе под нос. — Стало быть, ты баловался с их матушкой? Не знал, что она любит медведей.

— Баловался?! — Не помня себя, я сгреб в кулак рубаху у него на груди. — Что значит «баловался»? Отвечай, что ты там творил?!

— Ничего! Клянусь, ничего! Она сама лезла ко мне, эта Бранза! Вешалась на шею и терлась об меня. Знаешь, как ей хотелось потискаться!

Я швырнул мерзавца на пол, словно отброс, каким он, в сущности, и был. Вурледж всхлипнул и одернул свою грязную ночную рубаху, прикрывая детородные части тела на тот случай, если мне вздумается оторвать их голыми руками.

— Признавайся как на духу, — медленно произнес я; каждое мое слово молотом било его по темени. — Ты посмел обесчестить девушку?

Его глазки трусливо забегали. Я навис над Вурледжем, будто огромный медведь, а он съежился, совсем как добыча хищника.

— Посмел? — Я пихнул негодяя в грудь, и воздух со свистом вылетел из его легких.

Он в ужасе замотал головой, схватился за рубаху, тяжело дыша.

— Нет, Рамстронг, поверь, нет! Мне бы очень хотелось этого; ты же знаешь, как она пахнет! Только она была приличной девушкой и ничего такого не позволяла. Приляжет иногда со мной, без всяких там глупостей, и все. Я провел рядом с ней три года, и если бы не тамошние медведицы, то просто сбесился бы, глядя на эту куколку.

Я отвернулся, чтобы взять себя в руки. Тамошние медведицы!

— Она считала меня обычным медведем! Каждый день купалась вместе со мной, а платье-то мокрое — как облепит ее, она все равно что голая. Куда прикажешь глядеть?

— В другую сторону! Воспитанный человек должен развернуться и уйти, а не пускать слюни, пялясь на девичьи прелести, невинно открытые мужскому взгляду.

— А я не пускал слюни, — угрюмо проворчал Вурледж. — Не пускал, — повторил он менее уверенно.

Я стоял у двери спиной к нему. «Если бы не тамошние медведицы!» Этот кусок дерьма провел там три года. Святые небеса! «Приляжет иногда со мной, и все!» Пойми же, Рамстронг, ты яришься только из-за того, что сам чувствовал примерно то же к матери девочек. Ты ревнуешь и пережить не можешь, что не тебе, а какому-то недоумку выпало прожить бок о бок с Лигой и ее дочками целых три года.

— Ладно, хватит, — сказал я. — Главное, что ты не причинил никому вреда. Кроме того, теперь ясно, что я не единственный мужчина в Сент-Олафредс, который перенесся в другой мир и жил там в облике медведя.

— Да уж, — буркнул Вурледж. Несмотря на волосатые ноги, широкую грудь и щетину на подбородке, он выглядел будто ребенок, которого журит взрослый. В сущности, он и был ребенком.

— И еще кое-что, — сурово произнес я. Вурледж испуганно втянул голову в плечи. — Когда я вернулся сюда, меня терзало желание снова попасть в тот мир, найти тот лес и дом. Возможно, ты тоже почувствуешь подобное искушение.

— Говорю же, я решил, что мне все только привиделось. Но раз это было по-настоящему, может, мне и вправду опять захочется туда, если тут дела пойдут худо. Все-таки здорово быть медведем!

— Дай мне слово, — я повернулся и посмотрел ему в глаза, — что если ты откроешь путь…

— Позвать тебя с собой? — недобро ухмыльнулся Вурледж, однако, едва он увидел выражение моего лица, его физиономия мгновенно вытянулась и посерела.

— Дай мне слово, — с расстановкой повторил я и шагнул к нему, — что, попав туда, ты даже пальцем не тронешь Бранзу и ее мать.

— В том мире у меня нет пальцев, — обиженно пробормотал Вурледж, — есть только лапы. Если дамы не против, когда я их обнимаю, почему бы мне их не обнимать.

— Довольствуйся медведицами! Поклянись, что не лишишь девственности Бранзу, как бы ласкова она с тобой ни была.

Молодой наглец лишь пожал плечами.

— Если она сама на меня прыгнет, я не стану ее прогонять. Да и кто мне помешает, если тебя там не будет?

Я стиснул кулаки — так сильно мне захотелось его ударить. Он трусливо заморгал и вздрогнул, хотя мы стояли нос к носу.

— Тизел Вурледж, клянись, — сквозь зубы процедил я.

Он поджал губы, но я продолжал сверлить его взглядом, и он отвел глаза.

— Почему я должен тебе что-то обещать?

— Потому что я честный человек и занимаюсь честным ремеслом, а ты дрянь и подонок, из которых в Сент-Олафредс нынче выбирают Медведей. Потому что я был Медведем задолго до тебя и останусь им навсегда. Потому что я уважаемый горожанин, у которого есть жена и сыновья, а ты убогое ничтожество, дебошир и пьяница, осквернивший костюм Медведя блевотиной.

Я мог продолжать еще долго, а этот бессовестный щенок глядел бы на меня все так же.

— Действительно, — еле слышно произнес я. — Твое обещание все равно ни черта не стоит.

Я ушел из его грязной вонючей норы, прежде чем успел замарать руки, ударив бедную тупую скотину.

Бранза давно потеряла надежду найти сестру во время своих скитаний по лесу, давно перестала ждать — с радостью или тревогой, — что второй Медведь вдруг мелькнет среди деревьев или на дальнем холме, игривый либо разъяренный. Несмотря на это, Бранза продолжала бродить — круглый год, совсем одна. Порой она выходила из дому всего на час, а порой прогулка занимала весь день и даже затягивалась на сутки.