Лакки Старр и пираты с астероидов - [4]

На самом деле астероидам не было числа. Когда-то считалось, что здесь, между Марсом и Юпитером, в доисторические времена вращалась планета, впоследствии распавшаяся на куски. Но это было не так. Виновником был Юпитер. Точнее, его титаническая гравитация. В эпоху формирования Солнечной системы космический гравий на этом участке не смог соединиться в планету – чудовищное притяжение Юпитера растащило материю на мириады крошечных мирков.

Среди камней было четыре самых увесистых, больше сотни миль в поперечнике, и полторы тысячи – помельче, от десяти до ста миль в диаметре. Остальные не поддавались пересчету, но все равно каждый из них превосходил Великие Пирамиды.

Камней было такое множество, что астрономы прозвали их «космическим сбродом».

Астероиды были равномерно распределены в пространстве между Марсом и Юпитером, причем каждый скользил по собственной орбите. Ни одна другая планетная система во всей Галактике не имела ничего подобного.

Отчасти это было хорошо – астероиды служили перевалочными пунктами на пути к внешним мирам. Отчасти плохо: любой преступник, сбежав от судебного преследования, мог укрыться на одном из камней. У полиции никаких сил не хватит, чтобы обшарить каждый булыжник.

Астероидная мелочь была необитаема, тогда как на всех крупнейших действовали обсерватории, самая знаменитая – на Церере. Кроме того, на Весте и Джуно установили заправочные станции, а на Палладе функционировали бериллиевые шахты. Оставалось примерно пятьдесят тысяч подходящих для проживания камней, неподконтрольных Земной Империи. На некоторых вполне мог разместиться целый космический флот, другие годились лишь чтобы причалить и отсидеться, имея шестимесячный запас горючего, пищи и воды.

Нанести на карту их было совершенно невозможно, орбиты астероидов непредсказуемо менялись, нарушая кропотливые вычисления ученых.

Лакки резко оборвал свои размышления и поспешил к пульту: чувствительный эргометр начал выдавать информацию.

Излучение Солнца и все отраженные от планет потоки были заранее скомпенсированы на измерителе, а сейчас прибор реагировал на характерный пульс гиператомного двигателя.

Лакки включил эргограф и на пульт поползла бумажная лента, испещренная синусоидами. Уже первые данные заставили его напрячься.

Это был не безобидный торговец или туристский лайнер. Приближающийся корабль имел двигатели новейшей конструкции явно неземного происхождения.

Через пять минут скопилось достаточно сведений, чтобы рассчитать удаленность и направление источника энергии. Лакки настроил видеоплату и начал телескопический поиск. Экран залила чернота, проколотая лучами бесчисленных звезд. Наконец среди неподвижных созвездий глаз уловил живую точку и индикаторы эргометра зашкалило на нулях. Лакки прибавил увеличение телескопа.

Несомненно, это был пират! Об этом ясно говорили сильные, боевые формы корабля, сверкающие на Солнце, и необычные посадочные огни на теневой стороне.

«Сирианская постройка», – подумал Лакки.

Затаив дыхание, он следил, как корабль медленно приближается, заполняя собой весь экран. Кто знает, не так ли смотрели на пиратские огни его отец и мать в последний час своей жизни?

Лакки почти не помнил родителей. Он берег их фотографии и хранил в памяти бесконечные рассказы о Лоуренсе и Барбаре Старр, услышанные от Генри и Конвея. Они были неразлучны – серьезный, флегматичный Гэс Генри, вспыльчивый, напористый Гектор Конвей и веселый Ларри Старр. Вместе ходили в школу, вместе закончили университет, одновременно поступили на службу, где бок о бок трудились в одном отделе.

А затем Ларри пошел на повышение и был назначен директором венерианского филиала. Он, Барбара и четырехлетний сын были в пути, когда случилось несчастье.

Лакки часто воображал последние часы на гибнущем корабле. Уже выбиты из строя основные двигатели. Уже беспомощный корабль охвачен магнитными рычагами и притянут вплотную к пиратской шхуне. Вот уже взорваны воздушные шлюзы. Экипаж вооружен и готов встретить атаку противника. Пассажиры забились во внутренние помещения. Воздух вытек в пробоины, все – в скафандрах. Женщины плачут, прижимая к себе детей. Надежды на спасение нет.

Лакки не сомневался – его отец, член совета, старший по званию на корабле, был в первом ряду защитников. В память врезалось короткое воспоминание – отец, рослый мужчина, с холодной яростью целится из бластера куда-то в конец коридора. С грохотом взрывается дверь отсека управления и все окутывает черным дымом. И еще – заплаканные глаза матери за лицевым стеклом скафандра, ее губы, почти беззвучно шепчущие:

– Не плачь, Дэвид, все будет хорошо!

Это были последние ее слова перед тем, как она затолкнула его в маленькую спасательную шлюпку. За спиной полыхнуло пламя, и его отбросило к стене.

Спасатели нашли шлюпку на третий день, следуя за радиосигналом бедствия.

Сразу после этого случая Земля провела широкомасштабную операцию против космических флибустьеров. Правительство обрушило на астероиды всю тяжесть своей военной мощи. Обнаруженные базы и явочные норы были сожжены и искрошены. Бандиты вполне убедились, что вызывать гнев людей из Совета Науки очень невыгодно и смертельно опасно – двадцать лет ни один из них не высовывал носа из своего каменного логова.